Пока Альберт Венедиктович меня осматривал (всегда удивлялась тому, почему мужчины делали это гораздо осторожнее женщин?), я лежала с закрытыми глазами. Так было легче смириться с тем, что профессор прямо сейчас изучает меня в подробностях. А когда он закончил, снял перчатки и дал знак, что я могу вставать с кресла, меня ожидало самое настоящее потрясение.

– Вы действительно беременны, Дарья, – сказал Поклонский, когда я оделась и уже было села на свое место.

Чтооооо?

– Это шутка, Альберт Венедиктович? – нахмурилась я.

– Не шутка. Вы беременны.

Очень смешно! Обхохочешься!

Я все же присела на стул и посмотрела на профессора с сомнением. Может, у него забава такая – разыгрывать пациенток?

– Я не могу быть беременна, и вы это прекрасно знаете! – воскликнула я, когда пауза затянулась, а Поклонский все еще смотрел на меня совершенно серьезно.

– Теоретически не можете. Но это свершившийся факт. Видите ли… вы же были в этой клинике на осмотре?

Мне стало нехорошо, но я понять не могла, к чему клонит профессор.

– Была. Вы тогда меня не приняли лично, хотя и обещали.

– Да. Зато Серафима Петровна… спутала вас с другой пациенткой.

– Спутала? Как это возможно?

Поклонский вздохнул, снял очки и протер их краем халата. Выглядел при этом так, как будто собирался сказать мне что-то очень важное, но ему приходилось подбирать слова.

– Ко мне на эко должна была прийти Дарина Иванова. А пришли вы.

– Но вы сами назначили мне это время! – возмутилась я.

Кое-что начало проясняться, но мне совершенно не нравилось то, что я понимала! Эко, другая женщина, перепутанное время приема… мне что, подсадили эмбрион незнакомки? Великий Парацельс!

– Я назначил, вы правы. И я виноват в том, что все это случилось.

– Да что – это? Вы мне можете уже объяснить?

Я даже вскочила с места и устремила на Поклонского взгляд, полный ужаса.

– В тот день была совершена врачебная ошибка.

– Мне подсадили чужой эмбрион? – снова вскричала я, ощущая, что попала в самый настоящий кошмар.

Что же теперь делать, боже мой? Аборт? Это первое, что просилось на ум! Ведь что меня ждет в ином случае? Во-первых, мне нужно будет брать академический отпуск. Во-вторых, рожать чужого ребенка! И что с ним потом делать? Отдавать его в настоящую семью? Господи, за что ты со мной так?

– Не совсем, – кашлянул профессор, когда я уже приготовилась упасть в обморок.

– Что значит – не совсем? – выдавила я из себя.

– Присядьте, Дарья, – попросил Альберт Венедиктович, и я потерянно опустилась на стул. – Вы действительно беременны, но вам не подсаживали чужой эмбрион. Серафима Петровна ошиблась и взяла в лаборатории не тот биоматериал.

Еще не легче! Что же мне тогда подсадили? У меня даже предположений не было на этот счет!

– Альберт Венедиктович, если вы прямо сейчас не расскажете мне все, вам придется вспоминать основы оказания первой помощи, – пискнула я, озвучивая свое настоящее состояние.

– Вам плохо? – встрепенулся профессор.

Нет, мне прямо очень хорошо!

– Говорите уже! – взмолилась я.

– Вам ввели мои половые клетки.

Чтооооо?

Я прикрыла глаза. Мозг думать отказывался. Остальные части тела тоже были близки к тому, чтобы перестать быть со мной в ладу.

– Мне ввели ваши клетки? Вашу, не побоюсь этого слова, сперму?

– Да. Искусственная инсеминация, вам знаком этот термин?

Еще бы он мне был незнаком!

– Почему ваша сперма хранится в лаборатории клиники?

– Потому что я завещал ее для науки.

Я посмотрела на Альберта Венедиктовича так, как будто он сбрендил. Хотя, и сама была примерно в том же самом состоянии. Может, это взаправду розыгрыш? Как бы мне хотелось в это верить…