— Ничего, — я мотаю головой и отрезаю кусочек пиццы, отправляя ее в рот.

Мы разговариваем об университете и занятиях, Мирон рассказывает шутки, над которыми я смеюсь и даже говорит, что я интересный собеседник. Мне приятно, но вместе с этим я замечаю его тщательно выверенные движения, излишнюю щепетильность и внимание к мелочам.

— Убери со стола телефон, Ева, это негигиенично, — звучит из его уст и я едва сдерживаюсь чтобы не скорчить гримасу и не спросить: “Что, блять?!”.

Я не матерюсь даже мысленно, но это его замечание выводит меня из себя. Ему сколько лет? Двадцать два или двадцать три, а ведет он себя как пятидесятилетний старикашка. Я быстро отгоняю от себя эти мысли и переключаю внимание на тарелку. Яростно разрезаю пиццу и отправляю кусочек в рот.

— Ты измазалась, — констатирует Мирон и тянет к моему лицу салфетку, бережно вытирая соус. — Вот так. Во всем люблю чистоту и порядок, — он улыбается, а меня передергивает.

Я быстро опускаю взгляд и чувствую, как телефон в моем кармане снова вибрирует.

Идиот: Черезе две минуты в туалете.

— Знаешь, — начинает Мирон, — а ведь пользоваться телефоном во время еды…

Я не даю ему договорить, продолжая уже сама:

— Негигиенично, да. Прости, важный разговор, нужно успокоить маму. Я отойду, — с этими словами я встаю из-за стола и направляюсь в туалет.

Останавливаюсь в нерешительности, думая, в какой туалет мы пойдем: в женский или мужской. Пока я раздумываю меня хватают и тянут за руку. Я едва успеваю что-то сказать или возмутиться, как оказываюсь в темном помещении с зажатым ртом. Я не успеваю испугаться, потому что слышу знакомый голос:

— Ты ведешь себя через-чур влюбленно, — спокойно выдает Кирилл и убирает руку с моего рта.

— Придурок, — толкаю его. — Спокойно нельзя было? Я испугалась же, — сердце действительно колотится как бешенное и я вздыхаю, чтобы немного расслабиться.

— Еще не скучаешь от лекций Мира? Он умеет, знаешь ли, быть правильным, — я не вижу лица Кирилла, но мне почему-то кажется что он недоволен. 

— Не устала, — язвлю я. — Мирон интересный.

— Ну да, как же. Ну да ладно. Ты это… не позволяй, чтобы он лапал тебя. Мир, конечно, не против секса и все такое, но если вы переспите с ним, вряд ли ты станешь для него чем-то больше, чем девушкой на ночь.

— Я не собираюсь с ним спать! — возмущаюсь.

— Правда? — Кир вжимает меня в какой-то металлический стеллаж и выдыхает уже рядом с губами: — И целовать его не смей!

Я не успеваю ничего сказать. Парень отпускает меня, а затем я слышу хлопок двери и остаюсь одна. Пытаюсь прийти в себя и оценить то, что случилось, но не получается. Решаю, что что-то мне точно привиделось и иду обратно к столику. Замечаю, как Мирон что-то трет на полированной столешнице, а потом смотрит на меня и разочарованно выдает:

— Столы тут не очень.

Мое лицо превращается в окаменевшую непонятливую гримассу и я уверена, что выгляжу как та офигевшая богиня на стикерах.

Он серьезно?! Нет, не так. Он же несерьезно, да? Но его лицо вполне сосредоточено. Он выглядит спокойным и размеренным и даже улыбается. Я хочу сказать, что он несет откровенную чушь, но вместо этого криво растягиваю рот и киваю, попутно размышляя куда делось прежнее очарование им.

12. Глава 11

Кирилл

— Я так рада, что ты наконец-то обратил на меня внимание…

— А? Что? — я с трудом отвел взгляд от шагающей по залу Евы.

Бирюзовый однозначно ей шел. Не заметил как все обстояло с глазами, но вот к ее аппетитной круглой попочке обтягивающая голубая ткань шла просто безумно. Через силу перевел взгляд на брюнетку и понял, что забыл как ее зовут.