– Отбой торпедной атаки!

Торпеды были извлечены и из первого отсека последовали соответствующие доклады. Были определены цели для ракет, обработаны в боевой информационно-управляющей системе корабля, утверждены командиром и внесены в электронно-вычислительные блоки реактивных снарядов, оставалось лишь загрузить их в торпедные аппараты и нажать кнопку пуска. На загрузку боевых изделий в аппарат уходит около двух минут.

– Ракетная атака! – прозвучал приказ командира, когда из первого отсека доложили о проведённой замене. – Торпедные аппараты номер один, два, пять, восемь товсь! ВИПС/ДУК товсь!

В этот раз стрельба будет сопровождаться запуском дрейфующих многоцелевых приборов гидроакустического противодействия. Два прибора должны будут создавать помехи для вражеской обнаруживающей аппаратуры, а два запрограммированы для отведения самонаводящихся торпед. Вслед за этим с небольшим интервалом уйдут на поверхность две пары приборов, подавляющих радиосвязь между акустическими буями и противолодочной авиацией.

– Пли!

Кнопка нажата, и с заданной очерёдностью, с интервалом в несколько секунд, ракеты стали покидать чрево подводного крейсера. После каждого пуска лодка вздрагивала, потом её нос чуть поднимался, слышался гул, и тело корабля испытывало мелкую дрожь.

Но в первом отсеке, где было шумно и пахло ружейной смазкой, люди не чувствовали дрожи корабельного тела, хотя явно ощущали, как нос лодки, избавившись от нескольких тонн смертоносной массы, спружинил, поднялся. Это особенно сильно ощущалось теперь, после того, как лодка некоторое время шла с креном на нос. Вместо ушедших к целям ракет в торпедные аппараты сразу же загружали новые реактивные снаряды. Люди перекрикивались, обстановка была нервной. Из присутствующих здесь только три человека – командир ракетного дивизиона Рукоделов, командир минно-торпедного дивизиона Вдовин и старшина Гатауллин – участвовали в пусках боевых ракет, а остальные производили пуски только на тренажёрах или отстреливали из торпедных аппаратов болванки.

Тем не менее личный состав дивизионов справлялся. Полётные программы офицерами вводились без задержек, матросы заученными движениями, хотя временами слишком резкими, открывали и закрывали вентили, крышки, поворачивали рычаги приводов. Вторая очередь ракет комплектовалась двумя единицами «3М-14» и двумя «3М-54». После них в торпедные аппараты загрузят всплывающие зенитные установки «Чинар», затем мины «ПМК-3Г».

На ГКП тоже было напряжённо: голоса звучали громче и резче обычного. Враг уже начал действовать. Пока работают запущенные «шумелки» и ревут стартовые двигатели всплывающих ракет, тянутся несколько очень неприятных минут: практически нет возможности услышать подходящую малошумную торпеду или отследить движение вражеских кораблей.

Можно не сомневаться, что весь экипаж чувствовал бы себя куда как тревожнее, если не было бы защиты с воздуха «Чинарами». Возможно, в это время вертолёты противника сбрасывали бы поблизости самонаводящиеся торпеды. Большая опасность была в том, что лодка ушла недалеко от места, где её обнаружил враг и откуда началась атака – она отдалилась всего лишь на полторы мили. При этом датчики систем самонаведения новейших американских торпед обнаруживали малошумные объекты, вроде нашей подводной лодки, по меньшей мере за пять миль, при благоприятных гидрологических условиях. А если предположить, что вертолёт или самолёт, направляющийся к месту обнаружения лодки, к своему счастью не успевает сбросить торпеды в заданных координатах и обнаруживает пуск ракет?.. Пилот уже через минуту мог бы нажать кнопку сброса прямо над рубкой «Кота». В таком случае у экипажа не было бы ни единого шанса для спасения. Да, это большая удача и фора, что на борту «Кота» есть оружие, какого нет у врага, – оружия, которое защищает его в воздушном пространстве.