Чили-Воп был одним из самых крутых ублюдков, которых только можно повстречать. Он был драгдилером с мускулами, золотыми цепями и чумовым говором. «Как житуха? – кричал он. – Я Чили-Воп, ниггер, хэй!» Не знаю чем, но я понравился Чили-Вопу. Он начал брать меня с собой в поездки – на доставку наркотиков, хотя тогда я об этом не догадывался, – и присматривал за мной. Чили-Воп стал союзником, моим защитником в жестоком мире. Наконец, после того как с момента нашего переезда прошло два года, он рассказал мне кое-что: «Когда ты только приехал, это я ограбил твой дом, чувааак. Я ведь не знал, что вы окажетесь такой клевой семейкой». Когда он признался в содеянном, я не мог на него злиться, к тому времени он стал моим лучшим другом – или моим «главным корешем», как говорят нынче на районе, – поэтому все было в порядке.

Вот вам урок из гетто: поначалу ваши союзники могут быть врагами, благословением, которое было проклятием.

Мне было десять, Чили-Воп на шесть лет старше меня. Через год банду Чили-Вопа обстреляли конкурирующие драгдилеры, и он угодил в тюрьму. Сегодня я отчетливо понимаю, какой была жизнь на Дюмон-Авеню: насилие, зависимость, страдания и унижения. Этот ад ощущался в воздухе и в воде; порой из-за сильного дождя наш подвал, где стояла двуспальная кровать, на которой спали я и пять моих братьев, заливало человеческими экскрементами. Никто в здравом уме не выберет такую жизнь, но сейчас я понимаю, что даже этот опыт – жизнь в месте, которое затапливает дерьмом, – может стать источником драгоценной мудрости.

Это напоминает мне историю из жизни Дамо, индийского монаха, который принес дзэн-буддизм в Китай. Однажды Дамо разговаривал с другим монахом, который презрительно отзывался о грязных людях, утверждая, что человек должен соблюдать чистоту и держаться подальше от грязи. Но Дамо заметил, что лотос растет из грязной земли: «Как можно поносить грязь, когда из нее вырастает такой красивый цветок?» Учение Дамо распространилось повсюду – от самураев Японии до монахов кунг-фу в Шаолине и до гетто в Статен-Айленде. Я смотрю на проджекты через мудрость Дамо. Я верю, что несчастье дало взойти цветку, который не вырос бы ни на какой другой почве.

Мне было тринадцать, когда я увидел фильм «Тридцать шесть ступеней Шаолиня», историю о шаолиньском монахе, который покидает храм, чтобы познакомить мир со своим стилем кунг-фу. Девять лет спустя я основал Wu-Tang Clan и покинул Статен-Айленд, чтобы познакомить мир со своим стилем хип-хопа. Спустя восемь лет после этого я побывал в настоящем Шаолине, воочию увидел гору Удан[2] и понял, что все события в моей жизни были частью единого целого. Я осознал, что мы всегда были теми, кем себя называли: кланом горы Удан.

Шаолинь находится невероятно далеко от Статен-Айленда. Он стоит на горе Сун, центральной вершине «Пяти великих гор», священном для даосизма месте высоко над берегами Желтой реки. Там на западном краю горы стоит храм Шаолинь: низкие крепкие красные стены и круглые окна, тот же самый двор, где монахи практиковали кунг-фу с тех пор, как Дамо в шестом веке посетил Китай.

Шаолинь располагается на расстоянии в семь тысяч миль от Нью-Йорка. Гора Удан находится еще дальше. Подняться на пять тысяч футов над уровнем моря, вытерпеть пятичасовую поездку на автобусе по извилистым горным дорогам – и вот мы у истока даосских монастырей, который насчитывает полторы тысячи лет. Когда мы взошли на эту гору и окинули взглядом ряд вершин, называемых «Девятью драконами», нашему взгляду открылись три горы, образующие гигантскую букву W – символ, который я избрал для команды из девяти человек девять лет назад. Этот символ был отчетливо виден и находился там миллион лет. Но некоторые вещи скрыты до тех пор, пока вы действительно не готовы их увидеть.