Главный вход зиял перед ним словно жерло пещеры, без малейшего намека на ворота или подъемную решетку. В этом был свой смысл – ибо какая армия станет пробиваться сквозь Элвиннский лес и карабкаться на стены кратера только лишь для того, чтобы сразиться с самим Магом Медивом? Ни в одной летописи не упоминалось, чтобы кто-либо когда-либо хотя бы попытался атаковать Каражан.

Затененный вход был достаточно высок, чтобы пропустить слона в полном боевом вооружении. Слегка выдаваясь над ним, сверху нависал широкий балкон с белокаменной балюстрадой. Стоящий на нем человек оказывался на одном уровне с окружающими холмами и мог взглянуть на горы, лежащие позади них. Вдоль балюстрады мелькнула чья-то тень – проблеск движения, которое Кадгар скорее почувствовал, нежели увидел. Кажется, это была фигура в плаще, тут же скользнувшая с балкона внутрь башни. Неужели за ним следят даже сейчас? И неужели никто не выйдет встретить его? Может быть, от него ждут, что он сам, без приглашения войдет в башню?

– Это ты – Новый Молодой Человек? – раздался рядом с ним тихий, почти замогильный голос, и Кадгар, все еще стоявший с задранной кверху головой, от испуга чуть не выпрыгнул из башмаков. Резко повернувшись, он увидел перед собой сутулую худощавую фигуру, вынырнувшую откуда-то из теней, что скрывали вход.

Это сгорбленное существо лишь отдаленно напоминало человека, и Кадгар на мгновение задумался, не занимается ли Медив мутацией лесных животных, чтобы они прислуживали ему. Представший перед ним субъект больше всего походил на облысевшую ласку; по бокам его удлиненного лица крепилось что-то наподобие пары черных прямоугольных щитков.

Кадгар вроде бы что-то ответил, но ласкоподобное существо сделало шаг вперед, выступая из тени, и повторило:

– Это ты – Новый Молодой Человек?

Каждое его слово было выделено определенным дыханием, заключено в собственную маленькую коробочку, снабжено заглавной буквой и произносилось отдельно от остальных. Выбравшись, наконец, полностью на свет, существо оказалось тонким, как хлыст, старичком в темной камвольной ливрее. Это был слуга, человек – но слуга. Тем не менее, он и вправду имел на голове черные щитки, как наушники; они выдавались вперед до уровня его весьма крупного носа.

Тут юноша спохватился, что смотрит на него во все глаза, так и не ответив на заданный вопрос.

– Кадгар, – выпалил он и, немного помедлив, протянул ему рекомендательное письмо, которое по-прежнему крепко сжимал в руке. – Из Даларана. Кадгар из Даларана, что в королевстве Лордерон. Меня послал Кирин-Тор. Из Аметистовой цитадели. Я – Кадгар из Кирин-Тора. Из Аметистовой цитадели. Что в Даларане. Что в Лордероне. – У него было такое чувство, словно он кидал слова, как камни, в огромный пустой колодец, в надежде, что старик откликнется хотя бы на одно из них.

– Понимаю, – кивнул старик. – Кадгар. Из Кирин-Тора. Из Аметистовой цитадели. Что в Даларане. Что в Лордероне.

Служитель осторожно, словно это была живая гадюка, взял письмо, разгладил смятые углы и, не вскрывая, засунул в карман жилета. Кадгар, который нес и оберегал послание на протяжении стольких миль, ощутил пустоту. В этом письме было заключено его будущее, и ему очень не понравилось, когда оно пропало из виду, пусть даже ненадолго.

– Кирин-Тор прислал меня в помощники Медиву – Владыке Медиву. Чародею Медиву. Медиву из Каражана. – Осознав, что лишь какие-то полшага отделяют его от того, чтобы начать болтать уже полную белиберду, Кадгар решительным усилием закрыл рот и крепко сжал губы.

– Понимаю, – отвечал служитель. – Конечно. Послали, вот оно что. – Он взвесил на ладони свешивавшуюся с письма печать. Затем его тонкая рука, нырнув вглубь жилета, извлекла наружу пару черных прямоугольников, соединенных тонкой полоской металла. – Шоры?