Мы выложили полностью всю переписку между нами и адвокатами. Если бы «Юлиус Бэр» не отреагировал на нашу первую публикацию, банк понес бы куда меньший ущерб.

Складывалось впечатление, будто с нашей стороны в переписке участвовало множество народа. Но на самом деле даже в дни расцвета наиболее важными заданиями в WL занимались всего несколько человек. Длительное время львиную долю работы вообще выполняли только мы с Джулианом. Имейлы за подписями «Томас Беллманн» или «Леон из технического отдела» или обещания перенаправить запрос в наш юридический отдел – все это писал я один.

Джулиан тоже работал под разными именами. Меня до сих пор иногда просят помочь связаться с кем-то из проекта. Я охотно даю электронные адреса. Но насчет некоторых имен я честно не знаю, стоят ли за ними реальные люди или это очередной Джулиан Ассанж. Правовыми вопросами у нас занимался некий «Джей Лим». Что за Джей Лим? Может, китаец? Я никогда его не встречал и ни разу с ним не разговаривал. Также я не общался ни с какими китайскими диссидентами, которые якобы стояли у истоков WikiLeaks.

Долго, даже чересчур долго у нас был один-единственный сервер, хотя мы оба прекрасно понимали, что это надо скрывать. Надо создавать впечатление, будто у нас широкая инфраструктура. Когда наш компьютер отказывал, это воспринималось как вражеская атака или цензура, но правда была проста и неказиста: технические проблемы. Возможно, виной тому непрофессионализм, и уж точно – небрежность. Если бы вражеская сторона тогда знала, что ей противостоят два невероятно болтливых молодых человека с единственным древним компьютером, возможно, у них был бы шанс помешать расцвету WL. Или как минимум серьезно осложнить нам жизнь.

В 2009 году, когда последний раз вместе были на берлинском конгрессе «Хаоса», мы с Джулианом слушали там доклад о новой программе литературного анализа. Нам рассказывали, насколько легко определяется один автор различных текстов. Авторская уникальность заложена не только в почерке, но и в повторяющихся стилистических элементах и словах, в типовых грамматических конструкциях.

Я пнул ногой Джулиана. Мы переглянулись и громко расхохотались. Если бы кто-нибудь прогнал через такую программу наши тексты, он сразу бы понял, что за многочисленными сообщениями для прессы, анализами документов и за всей перепиской скрываются одни и те же люди, но под разными масками.

Также и количество наших добровольных помощниках было, мягко говоря, очень сильно преувеличено. Мы с самого начала заявляли, будто нас поддерживают тысячи добровольцев и сотни активных помощников. Нельзя сказать, что мы откровенно лгали, потому что мы имели в виду всех подписчиков нашей рассылки. В принципе, эти люди действительно однажды вышли на связь и заявили, что готовы поддерживать проект. Другое дело, что это были лишь имена, безо всякой активности.

В первые месяцы в WikiLeaks я этого еще не понимал. Порой мне казалось странным, что я редко встречаюсь с кем-то, кроме Джулиана, что почти не упоминаются другие люди, которые работали бы над теми же заданиями, что и мы двое. Вдобавок авторы прочих имейлов пользовались в WL тем же аккаунтом, что и Джулиан. Когда я осознал, как же мало людей на самом деле вовлечено в проект, то еще острее почувствовал свою незаменимость. Меня вдохновляла мысль, что малыми силами мы способны так много сделать.

В результате разоблачения «Юлиуса Бэра» мы столкнулись с Ральфом Шнайдером[1]. Шнайдер* был немецким архитектором, который – согласно нашей дополнительной информации – укрывался от налогов. После публикации этот Шнайдер* написал нам, что он, конечно, не прочь бы обладать несколькими миллионами и вложить их в швейцарский банк, но, очевидно, мы его с кем-то перепутали. Я испугался.