– Детка, ты сегодня свободна? – осклабился он, показав всем свои белые, как снег зубы.

Но его перебил главарь:

– Чего встали? Надо найти товар и баксы. Куда эти твари подевались?

Я видела, что Стэн уже готов был двинуть белозубого афроамериканца по морде и встала между ними, чтобы предотвратить эксцессы. Главарь осмотрел нас с головы до ног, затем отодвинул меня своей ручищей и обратился к нашему культуристу:

– Милашка, ты не видела здесь двух парней и двух девчонок с кейсами в руках?

Стэн глупо заулыбался и повертел отрицательно головой.

– Ты что, немая?

Парень продул горло и ответил неестественно тонким голоском:

– Да. Я немая. А если ты будешь приставать, то станешь слепым. Я выцарапаю твои вонючие глазки.

Главарь заржал и, качая головой, двинулся по коридору. Свита потянулась за ним. Мы уже хотели нырнуть в кабинку лифта, но в это время отворилась дверь ближайшего номера и из неё выплыла старушенция. Одета она была нарядно, даже величественно. Вечернее платье, значительно открывающее её мощи, явно стоило бешеных денег. Там, где должно быть декольте, рекламирующее прелести, проступал набор костей, прикрытый огромным колье из бриллиантов. Она надменно взглянула на нас и, вздёрнув подбородок, произнесла:

– Вы мне и нужны. Поменяйте срочно постель. А то Фердинанд Тринадцатый туда напрудил.

Из её сумочки выглянула мордашка йоркширского терьера, украшенная величественным бантом и золотой цепью с кулоном из сапфира. Меня всегда умиляют комнатные собачонки:

– Ой, ты лапусик какой! А коротко как вы его зовёте?

– Девушка, что за фамильярность? Где вас только набирают? Что вы себе позволяете? Это его сокращённое имя. А полное – Фердинанд Тринадцатый Великолепный. Он у меня тринадцатый по счёту. За дело девочки! А ты, красотка, – обратилась она к Уиллу, – проводи меня до лифта.

И она уступила нам проход в свой номер.

Всего через пару минут весь наш квартет уже упорно пялился в окно её номера. Но ничего значимого для нас там не оказалось. За стеклом была панорама ночного города с несоразмерно огромной луной, зависшей над небоскрёбами.

– Это что, Чикаго? – вопрошающе воскликнул Булк.

– Нет, мне кажется, что это Нью-Йорк, – возразила его подруга.

– Какой Нью-Йорк? Это Лос-Анджелес! – оспорил их мнение Уилл.

Пришлось тоже высказаться:

– Это заставка-перебивка. Её часто вставляют не только в мыльных операх, но также в боевиках и ромкомах.

– С чего ты это взяла, подруга? – бросила мне перчатку Лиз.

– А где ты видела такую луну?

– Я и не такую видела. В Сан-Хосе она бывает даже больше.

– А я не в Сан-Хосе живу? Что ты врёшь?

– Ты чего, стерва, нарываешься?

Но нас разнял здоровяк.

– Девочки, девочки! Не хватало вам здесь ещё подраться!

Уилл его поддержал:

– Какая разница, что это за город? Главное, вид из окна не даёт нам никакой реальной информации. По-прежнему непонятно: где мы и как отсюда выбраться.

Гудвин так же быстро, как вспыхнула, так и остыла, и стала осматриваться:

– Шикарный номер у этой бабульки. Может, это второй этап и здесь для нас припасён ещё один миллиончик?

Я и пампушечка начали поиски следующего миллиона. Кузен в образе красотки тоже стал осматривать комнаты номера. А эта дура принялась менять бельё на огромной кровати. Как-будто ей за это платят! Мозги у неё совсем набекрень скособочены от Голливуда. Поэтому я не удивился, когда наши поиски прервал её истеричный крик:

– А! Смотрите!

Я думал, что она нашла в постели миллион. Но киноманка указывала на окно. За ним, как прежде, светила луна. Ну, может, она немного выросла. И чего тут такого?

– Чего орёшь? Змея укусила? – это моя бейба снова наехала на дурнушку.