– Без тебя бы не догадалась никогда, – усмехнулась Аня, про себя явственно понимая правоту и дальновидность брата.

– Самое главное, что у нас есть ключ. Найти саму возможность проникнуть в шкаф намного легче, – закончил Кир, покусывая большой палец. – Не получится сейчас, попробуем позже. Потом не выйдет, снова попытаемся. Главное не дать виду, что у нас…

– Да, да, есть ключ. Я поняла, хватит повторять.

Дети помолчали. Им предстояло серьезное дело и, как обычно в таких ситуациях, оба замолкали, чувствуя друг друга без слов. Кир посмотрел на часы. Они бесстрастно показывали половину второго.

– Потопали домой, – предложил он. – На месте посмотрим что как.

Ребята поднялись с теплой, мягкой лужайки, бросили взгляд на верхушку дерева и, собственно, «потопали» домой, волнуясь от предстоящей авантюры и переживая о том не заметил ли кто, что они были в этом почему-то запретном месте.

…А древо же все стояло, бесшумно ловя с океана зефиры, млея на солнечных лучах, поигрывая своим темно-зеленым шатром на ветру. Оно стояло на краю своего опушенного разноцветной растительностью обрывистого берега, который был вольно набросан по водной сини, будто исполин наклонился и песочным мелком желал обвести остров беглой, летучей чертой, но вдруг задумался да так и закончил. Вокруг всегда царила умиротворяющая, плотно-густая тишина, изредка разбавляемая шелестом волн, шелестящим шепотом листьев, кликами далеких птиц, жужжанием жуков, мягчайшим шуршанием травы. Фривольно цветущие молочно—белые асфоделусы, кроваво-красные маки, небесно-синие ирисы мерно и полусонно покачивались, поддаваясь ветрам, подчиняясь теплу и тишине. Рядом с этим местом дети не слышали посторонних звуков, кроме звуков природы.

Дети не слышали.

***

– Вечно ты копаешься, Ал! Куда опять палку подевал? – недовольно прикрикивала пожилая женщина, в розовой шляпке и кремовой легкой накидке.

– Ах, не кричи, прошу. Сейчас найду, – прохрипел мужчина весьма преклонных лет, неуклюже хромая в прихожей.

– Быстрее давай, ну сколько можно! Каждый раз говорю тебе: клади ее в одно место, нет, ты постоянно кидаешь клюку свою куда ни попадя, потом ищешь, а мы опаздываем. Опаздываем! Их корабль вот-вот прибудет! – продолжала женщина. Она поправила шляпку у зеркала, провела рукой по шее: тоненькая веревочка с ключиком висела на месте.

– Они не маленькие, не потеряются, у них у самих дети вон, – ответил мужчина. Его разукрашенная, черная трость оказалась между комодом и стеной.

– Кстати, – опомнилась его собеседница. – а где они? Дети эти?

– Тут я, ба, – ответил Кир. Шнурки на кроссовках давно были завязаны, однако он делал вид, будто продолжает накручивать эглеты в узлы.

– Так, а Анна где? Анна! Анна?! – старушечий голос уверенно пробежался по всему дому.

– Она в туалете, бабуль. Сейчас придет, – сказал мальчик, хотя сердце его стучало все сильнее.

Женщина покосилась на мальчика. Потом поглядела на висящие маятниковые часы.

– С вами со всеми нужно за час собираться, черт возьми! – недовольно проговорила бабушка, всухую шмыгая носом, напоминающим сморщенный клюв. Она уткнула руки в сетчатых перчаточках в боки и стала ждать внучку.

– Давай выходить. Оглянуться не успеешь, Анька нас догонит, – сказал мужчина, подхрамывая к двери и едва открыл ее, как рука женщины его остановила.

– Нет, мы подождем, – голос бабушки прозвучал более, чем странно, как показалось Киру. Дедушка немного нахмурился, но спорить не стал.

Кир прислушался к звукам за дверью в гостиную. Эта тонкая деревянная дверь разделяла их и Аню, которая, – как очень надеялся мальчик, – к настоящему моменту успела забраться в шкаф, вытащить содержимое, все спрятать, – причем желательно понадежнее, – и сейчас на всех парах бежала в коридор, не забыв забежать в туалет, чтобы смыть бочок.