– Ну чего ты начинаешь, – сказала было Аня, но брат ее перебил.

– Дед, тут, во-первых, текст написанный рукой, а не книга, почерк непонятный, слов не разобрать, – проговорил брат со старательной рассудительностью. – А во-вторых, сам говорил, что язык от учебника и язык от живого человека – это разные вещи. Некоторые фразы и словосочетания использованы в нестандартной форме.

– Ты бы так переводить научился, как пререкаться, – попенял старик. – А ты, Аня вместо воровства книг с полок занялась бы чем-нибудь серьезным. Родители битый год отдают во всякие спортивные секции, а толку ноль.

– Это все скучно, я сто раз говорила! – зашептала девочка. – Будет мне восемнадцать, как все настоящие женщины, лучше в военную академию пойду.

От этих слов седой мужчина в кулак закашлялся, стараясь свести звук к минимуму.

– Через мой труп, милая, – проворчал дед с трудом. – Через мой труп.

– Чья это рукопись? – спросила Аня, резко меняя тему.

Оба ребенка поняли, что им ничего не грозит. Значит, можно и нужно выяснять как можно больше и быстрее.

Опять у кого-то залаяла собака, где-то замычали. Облака, полностью обнажили высокомерно-холодный лунный свет.

Престарелый мужчина не без веселой искорки в глазах смотрел на детей.

– Автор страниц, которые вы держите, носил имя Хао, – спокойно ответил он, делая новую затяжку. – Написаны они… Дайте-ка подумать… Тридцать? Да, тридцать лет назад.

Старик, судя по виду, не удивился реакции внуков: слова огорошили их сильнее, чем его появление. Ребята переглянулись с лицами, полными и страха, и бескрайнего удивления, и нескрываемого возбуждения.

– Что забавно, тоже примерно в июле, – продолжил дедушка задумчиво.

– Что, прямо тот самый? – прошептал Кир.

– Прямо тот самый.

– А почему он пишет, будто история начинается не с него? Он изложил детали истории, да? – затараторила Аня. – И к кому он обращается? К тебе?

Кир моментально подхватил.

– Он правда написал тебе, деда? Там про… Про все приключение написано? Правда? – удивленно спросил мальчик, глядя на стопку желтых бумаг.

– Тише, тише, – хрипло и едва слышно засмеялся старик. – Не совсем мне. И там не только про приключение и воспоминания о нем. Воспоминания – меньшая из проблем. А заваруха-то в самом деле началась не с него и не с нас.

– Ты про ваш поход на Святую Землю? – уточнила девочка.

Докурив, старик спрятал трубку в карман пижамы, развеял рукой дым и уселся поудобнее в кресле.

– Про него, – последовал ответ. – Бабушка до сих пор считает, что способна утаить от вас прошлое. Но, как по мне, затея дурацкая. Уверен, будь шкаф открыт, вы бы к нему и пальцем не притронулись.

Ребята усмехнулись. О чем-то таком они изредка сами думали. Красть книги и искать в них что-либо было необычайно интересно больше не из-за тяги к знаниям, а от осознания тайны и запретности. Знания, в особенности научные, в их время были общедоступны, оттого неинтересны. А вот информация о прошлом – вот настоящий ларчик под замочком! И все молчат об этом прошлом, что самое характерное! Все чего-то умалчивают, стыдливо прячут глаза, в страхе грозят замолчать. Учителя, политики, всякие лидеры мнений – все боятся приоткрыть этот ларчик для молодежи. А уж Киру с Аней было вдвойне горько, что они, прямые потомки аж двоих участников из этого гремящего прошлого, тоже ничего не знали и не могли прознать о недавних, в общем-то, событиях.

Но давайте простим детей, не понимают они, что прошлое – штука весьма недешевая, и дабы узнать оттуда хоть что-то чуточку похожее на правду, надо хорошо заплатить или потрудиться.

Сейчас оба затаили дыхание. Похоже, дедушка наконец-то решил хоть что-то рассказать. И брат, и сестра уже долго спорили кто же из стариков первым «расколется». Сходились во мнении, что это будет дед. Бабушка на корню пресекала любые разговоры о прошлом, причем неважно чьем, – своем ли или дедушкином. – а имя Хао и вовсе находилось только что не под табу. Родители с дядей также не распространялись по данному вопросу. Но вот прямо в их комнате сидит непосредственный свидетель многих событий, который готов что-то поведать.