Вот как ту милую девушку звали-то… Но мысли в сторону. Медсестра виделась четко, почти ясно, боль в затылке стала несильной, дыхание выровнялось. Ты медленно встал.

– Посмотрите на него, – насмешливо произнесла женщина. – Прямо недобитый солдат империи идет в последний бой.

Она стояла, облокотившись на край стола профессора, который лежал рядом и бесстрастным взглядом мертвеца глядел тебе в ноги.

– Как же долго я ждала, выродок про́клятый, ты представить не можешь, – ее голос перешел в шипение, не выходило понять откуда бралась настолько лютая злоба. – На секунду вообрази: десять лет. Десять долгих, дер-р-рьмовых лет выхаживать тебя. Лишь бы увидеть это растерянное лицо.

Скальпель в ее левой руке. Будет бить либо в центр, либо в правый бок.

– Что с другими пациентами? – ты ощутил, что страх и оторопь от оглушения прошли. Ощущалось волнение, к твоему удовольствию, ожидаемое и приятное.

Лиза цокнула языком. Подмигнула.

– Не переживай о них, дорогуша. О них пусть теперь волнуется Всевышний.

Значит, ты все же являлся не единственным «больным». Ладно, оттягивать неизбежное глупо.

Заставить ее сделать первый шаг было нетрудно: обманное движение, будто ты рванул в коридор и вот она стоит в боевой позиции, перекрыв дорогу к выходу.

Последовал молниеносный удар в правую часть твоего тела, предугаданный, но нормально отразить его не успеваешь. Рефлексы, на которые так рассчитывал, немного подвели. Неглубоко, но ее оружие полоснуло тебя где-то в районе ребер. Наносишь удар лбом ей куда-то в лицо, она вскрикивает, отстраняется от тебя, держась за разбитый нос. Хватаешь вылетевший из ее руки скальпель, зажимаешь рану рукой. Мгновение твое тело думает, после чего бьет женщину здоровой ногой в солнечное сплетение. Осознаешь, что удар не весть какой, но ей хватило.

Пролетев пару шагов, Лиза с грохотом ударяется о книжный стеллаж, с трудом удерживаясь на ногах, дыхание у нее сбито, она хрипло и с надрывом дышит, держится за живот, окровавленное лицо перекосилось. Из шкафа повыпадали толстые тома, брошюры, прочие другие книги. Некоторые комично попадали ей на голову.

Поудобнее перехватываешь маленький нож и спокойно направляешься к ней.

– Сволофь, мрафь, – сказала Лиза, отпустила залитое кровью лицо и не пойми откуда достала револьвер.

Ты резко остановился. Такого поворота не предусмотрел, дурак! Очевидно же, что она вооружена чем-то, кроме ваз, удавок и скальпелей.

– Когва-то эвим тевя быво не убидь, —из ее носа лилась и лилась кровь, но она будто не замечала этого. – Но вребеда идмедидись. Подювсдуй каково эдо: бывь бедпомодьным педед лидом смедти. Я ходю видедь на двоем дице сдах!

Не можешь точно сказать, есть ли там у тебя на лице страх, потому что лихорадочно соображаешь. До нее, – из-за твоего же удара, остолоп! – метра полтора. Рывком, тем более, с хромым коленом, не успеть. Метнуть скальпель? Вспоминаешь, что таким навыком владел, да, но сейчас вряд ли попадешь. Однако другого шанса нет.

– Бедумно жавь, чшо ды медя де помдишь, падкуда, – сказала Лиза, взвела курок и нажала на него.

Метнуть свое нехитрое оружие ты, разумеется, не успеваешь. Время застыло, у тебя перехватывает дыхание. Зачем-то зажмуриваешься.

Мгновение. Следующее.

Еще одно.

Выдыхаешь. Чего-то странно…

Открываешь глаза. Видишь искаженное болью, кровью и ненавистью лицо медсестры, огонь, чуть было вырвавшийся из дула револьвера. Секунду смотришь на это. Замечаешь маятник часов: он тоже замер.

Время реально застыло.

***

Делаешь робкий шаг. Верилось в происходящее с трудом. Однако Лиза оставалась не более движимой, чем мертвый профессор. Пуля, едва вылетевшая из пистолета, в нем же и оставалась в обрамлении пороховой вспышки.