Было уже совсем темно, шел одиннадцатый час, у всех рабочий день давным-давно закончился. Может быть, потому тон Игоря Петровича был таким мрачным и неприятным. Ну да, все вокруг давно отдыхают: водку пьют, с девками валяются, а ты сиди тут и выясняй, кто, зачем и почему? Любой озвереет.

– Дак чего рассказывать? – Багров с невозмутимым видом пожал плечами, сел в кресло возле большого письменного стола, напротив босса, и с сожалением подумал, что Олечка сегодня, похоже, срывается.

Игорь Петрович, открывая при своем Благотворительном фонде охранное предприятие, отгрохал себе этот служебный кабинет, заполнив его тяжелой антикварной мебелью и развесив по стенам картины в тяжелых рамах. В Фонде же, который располагался в центре, на Басманной, все было скромно, как и положено «благотворителям». Но Багров в этих «приколах» ничего не понимал, да и не желал терять на них времени: ну нравится генеральному именно так, и пусть тешится. Солидно, говорит, все у нас должно быть, тогда и клиент пойдет соответствующий, достойный. А когда есть клиент, есть и хорошая зарплата. И субсидии Фонда тоже сквозь пальцы не утекают, приносят определенные доходы. Нет, у Багрова не было возражений против того, о чем говорил и как действовал Брусницын. Но вот разве что его некоторая нерешительность напрягала.

Сам Багров привык и на службе, и в быту действовать, как когда-то в Чечне: меньше задаваться ненужными вопросами и не особенно напрягаться умственно. А если чего непонятно или сложно – рубить сплеча, исходя в любых ситуациях из собственного, конкретного и разумного, понимания вещей. И опять же, как человек военный он привык безоговорочно подчиняться приказам начальства. Дело оставалось только за тем, чтоб и приказы были разумными.

Владимир Харитонович поерзал слегка, устраиваясь в тесноватом для его габаритов кресле, и повторил:

– Чего рассказывать-то? Ты и сам уже, вижу, в курсе. Если речь о той дамочке… Вот, кстати, ее права, Мамон велел передать. Между прочим… Петрович, ты знаешь, я на клиента стучать не люблю, но этот Мамон, когда мы уже приехали и он отправился выяснять исходные данные этой бабы, ну в смысле ее возможности, параметры там… во всех, надо понимать, отношениях, так вот, вернулся он сильно не в себе. Будто ему хороший пистон вставили. Ну, знаешь, как бывает, когда в спешке не на той оттянулся. К примеру, на командирской бабе. Поторопился, субординацию забыл, а объект оказался не по зубам. Вот и этот тоже. И сразу базар: кто тебе велел права у нее отнимать?! Так сам же и велел. А он мне – совершенно уже внаглую: я, мол, такого не приказывал и прочее. Будто я нарочно придумываю! Ну то есть в портки наложил, а подмыться не получается. Вот и дальнейшие наши услуги ему как бы не нужны. Короче, он сам тебе будет звонить, если еще не позвонил. А я, – Багров даже хохотнул от удовольствия, – воткнул ему напоследок. По поводу автомобильного его номера. Ох, Петрович, и надоели же бандиты! Я думаю, откажется он от услуг «Юпитера».

– Ты думаешь, да? – язвительно спросил Брусницын. – А каким конкретно местом, не подскажешь? Ну-ка давай подробно рассказывай, что за беспредел вы сегодня учинили возле «Гута-банка»?

– Мы? – с недоумением пожал плечами Багров. – Да не мы, а конкретно этот козел, Мамон…

И бывший майор стал рассказывать о дневном происшествии. А бывший его командир, глядя в стол, молча слушал, не перебивая, и только шея его словно наливалась кровью, становясь опасно багровой. Наконец охранник замолчал. Все, что он хотел, он высказал и виноватым себя так и не почувствовал. Смущало только странное настроение гендиректора. И босс заговорил: