– С ней что-то случилось? – вежливо спросил Гордеев.

– Почему? – удивилась женщина.

– Вы сказали – была.

– Ах поэтому… Нет. Она сказала мне: Леночка, ты единственная, кто может спасти Егорушку и вытащить его из тюрьмы. Вот тогда я и узнала. Но меня к нему, естественно, не допустили, я ему формально – никто, да теперь уже и во всем остальном – тоже. А матушка была у него, и он рассказал ей, что мог.

– Мне неловко называть вас Леночкой, хотя и хотелось бы, – как бы случайно заметил Гордеев.

– Обойдетесь. Елена Александровна меня вполне устроит. Повторить, чтоб опять не забыли? – просто сказала, без тени иронии или сарказма.

– Не надо, я уже вспомнил. А что же Егор… Савельевич, да?

– Вот видите, а жалуетесь на память.

– Ему уже выдвинуто обвинение? У него имеется адвокат? Кто конкретно?

– Да в том-то вся и беда, что выдвинутое обвинение, как он сказал Варваре Николаевне, притянуто за уши, и понять из него ничего толком нельзя. Какие-то глупости, полностью лишенные всякой логики. Ему, например, инкриминируют вещи, к которым он просто не мог иметь никакого отношения. То есть «загрузили» – это его выражение – тем, о чем он и понятия не имеет. Пришили еще какое-то уклонение от уплаты налогов, которого не могло быть изначально, по определению. Егор – не тот человек. Вдобавок, адвоката себе он нанял также по совету «друзей», а они, как я теперь понимаю, знали, что делать и кого ему рекомендовать. А он послушался, о чем сейчас горько жалеет.

– Так, и давно?

– Что именно? Сидение в тюрьме или вся эта история?

– И то, и другое.

– Началось, я думаю, около двух лет назад. А в тюрьму его препроводили в конце прошлого года, то есть уже больше шести месяцев.

– Ничего себе, и вы только теперь спохватились? А не могло случиться так, что поезд уже ушел?

– Можно подумать, – она иронично хмыкнула, – что вам не приходилось извлекать осужденных даже из колонии!

– Вам-то откуда известно? – удивился Гордеев, с удовольствием, однако, подумав, что у славы есть, конечно, свои издержки, но есть и определенно радующие душу моменты.

– Неужели вы думаете, Юрий Петрович, что я не навела справки, прежде чем отправиться на поиски нужного мне адвоката? – Она обворожительно улыбнулась.

– Ну почему же сразу обязательно я? У нас в консультации есть отменные кадры. Да хоть бы и тот же Вадим Андреевич Райский. Вадик – большая умница, мне нередко приходилось работать с ним в паре. Он достоин только комплиментов.

– Возможно, трудно возражать, когда не знаешь человека близко. Но я слышала несколько иное мнение. Мне говорили, что он большой любитель «микста», а в этом, по моему личному мнению, есть все-таки что-то не очень порядочное. Хотя я могу и ошибаться.

– Вам и этот наш профессиональный термин известен? Это похвально. Только я бы не возводил то или другое действие в принцип. «Микст», как вы, надеюсь, знаете, раз слышали о нем, расшифровывается как «максимальное использование клиента сверх таксы». С одной стороны – вроде как грабеж, а если посмотреть с другой? Вот, скажем, в вашем деле конкретно вам все ясно. Вы, позволю себе заметить, и знакомите меня с ним так, будто все остальное уже не имеет ни малейшего значения. И я вас могу понять. А теперь вернемся к существу. Предположим, я взялся. И для того чтобы правильно составить план защиты обвиняемого в тех-то и тех-то уголовных преступлениях, я должен детально, тщательно ознакомиться со всеми без исключения материалами, добытыми следственным путем. И, возможно, отыскать и выслушать десятки свидетелей. Но у вашего Егора Савельевича уже есть свой адвокат, которого пусть ему даже и навязали, но он же сам с этим согласился, верно? – Гордеев дождался ее кивка и продолжил: – А теперь его придется отстранить от дела. По какой причине? Придется обосновывать. И убедительно, ибо это не детская игра в «хочу – не хочу». Человек работал, рассчитывая на определенный договором гонорар. Это – первое. Но предположим, мы решили эту проблему, и, между прочим, именно мне придется добывать вам доказательства его неспособности или нежелания повернуть дело в пользу обвиняемого. Пошли дальше. Следователь, которому, по вашему убеждению, этот адвокат помогал больше, чем собственному клиенту, естественно, тоже не захочет никаких изменений и станет мне создавать максимальные препятствия при ознакомлении со следственными материалами. Допустим, и этот барьер мне удастся преодолеть. Возникает следующая проблема. Если Егора Савельевича подставили нечистоплотные люди, которые, по его мнению, «загрузили» его собственными грехами, то, поверьте мне, они и доказательства его вины предоставили следствию такие, которые не должны были вызвать ни сомнений, ни двояких толкований. Согласны?