– Приехал Мартин, – сообщила Кейт.

Отступила в сторону, и Скорсезе вошел в комнату.

Мартин был у меня дома, а я совершенно не в той форме, чтобы с ним видеться. Он терпеть не мог мое пьянство – и застал меня вдрызг надравшейся. Я умоляла его посмотреть наш свадебный альбом вместе, мы там такие счастливые, такие красивые… вот только я больше не выглядела ни красивой, ни счастливой.

– Думаю, мне пора, – отказался Мартин. – Это не очень-то хорошая идея.

– Мы были так счастливы.

– Мне действительно пора идти, Джулия.

С этими словами он вышел из дома. В окно гостиной я видела, как он сел за руль «лотуса» и отъехал от тротуара. «Господи боже мой, я действительно его потеряла», – мелькнуло в голове, прежде чем меня милосердно накрыло забвение.

Следующие двадцать четыре часа я просто не помню. Не знаю, пила ли я дальше, или алкоголя в крови уже хватало, чтобы я чувствовала себя достаточно пьяной. Знаю только, что пришла в себя ранним утром понедельника. Коричневая граммо́вая бутылочка – кокаин или героин – стояла на прикроватном столике. На правом виске обнаружился длинный порез, а под глазом – синяк. Я упала? Меня кто-то ударил? Кто принес мне наркотики и, может быть, употреблял их со мной вместе – или даже спал со мной? Ответов на эти вопросы у меня не было.

Мимо комнаты, где мирно спала Доменика, я пробралась к крутой лестнице, ведущей на первый этаж. Аккуратно и осторожно – хотя поздно уже было думать об аккуратности или осторожности – спустилась. На улице занимался ясный зимний день. Восходящее на востоке солнце пробивалось лучами через жалюзи, приспущенные, чтобы гостиная оставалась в полумраке. Упав в большое белое кресло, я сосредоточенно следила за полосатыми узорами, которые солнечные лучи вырисовывали на полу. Как уже бывало со мной в последние несколько месяцев, у меня тряслись руки и капельки холодного пота выступили на лбу. «Мне нужно выпить, – ухватила я блуждающую в голове мысль. – Мне это необходимо».

Бутылка виски рядом с моей кроватью оказалась пустой. Наверное, я приканчивала ее всю ночь, то отключаясь, то приходя в себя и вновь прикладываясь к бутылке, пока виски не закончился. Если я правильно понимала, то мне все-таки не пришло в голову позвонить в полицию, чтобы они приехали и разобрались, кто бродит по саду – из-за тех звуков, что слышались мне в алкогольном дурмане. За последние месяцы копы и так бывали у меня слишком часто, каждый раз добросовестно проверяя сад и убеждаясь, что никого там нет и не было. Но я-то видела и слышала – то, что больше никто не видел и не слышал.

«Нужно выпить», – снова подумала я, одновременно продолжая анализировать ситуацию, в которой оказалась. Эта ночь была худшей из всех, что случались со мной? Разве отключившееся сознание не предпочтительней, чем периодические галлюцинации? В отключке я по крайней мере была избавлена от визитов высокого, похожего на привидение мужчины, одетого в черное, – он обычно сидел в ногах моей кровати или стоял в самом темном углу комнаты. Я называла это существо «вампирским священником» – и той ужасной ночью он точно не приходил.

В голове появилась мысль: «У меня есть минут двадцать, потом обязательно нужно выпить. Если не выпью, мне будет очень плохо». Это что-то новенькое. Ведь я всегда была уверена, что сама выбираю, употреблять алкоголь или нет, но никогда не думала, что мне нужно пить. Меня накрыло волной паники. Блики, отражающиеся от окна, резали глаза. Внезапно, как ряд лимонов в игровом автомате, события моей жизни выстроились передо мной во всей своей «красе». Ни одно оправдание, что я придумывала, не было причиной моего пьянства. Я пила, потому что пила. Я была пьяницей, алкоголичкой. Предупреждения Мартина, опасения друзей – все обвинения были справедливыми. Что же мне теперь делать?