Совесть вдруг подкралась к проводнице, которая уже благополучно забыла про обещанный мятный чай.

Доктор взглянул на часы и стал атаковать лежавшую вопросами о самочувствии.

– Голо… ва… – сказала пассажирка со второй попытки, в промежутке глотнув воздуха.

«Что за день такой?!» – как у всякого опытного врача у этого доктора была приятная для пациентов особенность выражать недовольство про себя.

– Давление… высокое, – чуть оживилась пассажирка. – Всегда поднимается, если лоб горячий.

Тонометра, как назло, не оказалось, ведь расчет был на инфекцию, а не гипертонию.

– В больницу поедете? – спросил доктор удрученно.

Даже вовремя пришедший автобус уже не гарантировал приятного пятничного развлечения.

– Какая больница?

Если пациент возмущается, с ним явно не все так плохо – за время многолетней практики врач убедился в верности данного утверждения. К тому же пассажирка приподнялась и выдала добрый десяток доводов, почему именно ей нельзя попадать в больницу. Все они сводились к свадьбе любимого сына. По ее словам, будущая невестка – кулема, ее руки растут не оттуда, откуда полагается, поэтому готовить она не умеет. Завершилась ее тирада риторическим вопросом: «Что подумают гости, если на свадьбе нельзя будет как следует поесть?»

– Дайте мне таблетку от давления, – потребовала в довершение пассажирка.

Ее лицо снова багровело. Емкими выражениями она высказала претензии к невестке, сыну, которого угораздило в нее влюбиться и, наконец, к врачам.

– Ни один… Ни один, – говорила она, грозя всем медикам мира пухлым пальцем. – Толком не объяснил, что мне делать… Лишь бы отмахнуться…

Терпение врача лопнуло, хоть он тех докторов не знал лично, но они были его коллегами, а профессиональную солидарность никто не отменял.

– Двигаться больше надо, – бросил он на прощание и пожелал крепкого здоровья.

– Нет, ну, вы слышали? – жаловалась пассажирка полковнику. – Все слышали? – добавила она для остальных, глядя почему-то на Сашу.

– Женщина, не кричите! Не у себя дома.

Таким образом проводница давала понять, что обещание по поводу чая теряет силу. И теряет отнюдь не по ее вине. Точно так же строгая няня отказывает ребенку в шоколаде из-за его плохого поведения, но не потому, что ей захотелось сладкого самой. Потом она еще как бы случайно затевает нравоучительную лекцию на тему «воспитанный человек должен делиться с другими».

– Взрослая женщина, а кричите на весь вагон, – добавила проводница, вжившись в роль блюстителя добронравия.

– Да у вас тут бордель!

Пассажирка хотела сказать «бардак», но как-то само собой вырвалось. Впрочем, все и так поняли, о чем речь. Со всех сторон на проводницу посыпались претензии. Они копились и копились, теперь же, когда несправедливости бросили вызов, он был поддержан.

– Попробуйте сами поспать в одежде, без подушки…

Некий энтузиаст предложил проверить проводницкое купе на наличие спальных принадлежностей: «Сама-то наверняка на мягком спит!»

– Откройте туалет! – звучало с другой стороны.

Назревала вагонная революция. Проводница пыталась доказать, что она человек подневольный и обстоятельно доложила об инструкциях, которые запрещают открывать «ватерклозет» на стоянках. Она сама не понимала, откуда всплыло это странное слово. Видимо, из инструкции, завалявшейся с незапамятных времен. Пассажиры вдруг стали для нее дорогими. Проводница разоткровенничалась и посетовала на маленькую зарплату, постоянные разъезды и, как следствие, отсутствие личной жизни. Она чуть не разрыдалась при словах: «Мне приказали сдать все постельное, я и сдала». Ее взгляд вдруг остановился на Саше, совершенно безразличном к постельным прениям.