Мне двадцать шесть, и я стала мамой. Навсегда. Я очень надеюсь, что навсегда.

2003

Мне двадцать один. Я учусь на четвертом курсе Ленинки на инязе, живу в Москве на Октябрьском Поле с Димкой, и у нас мыши. Мы тщетно пытаемся от них избавиться, но на первом этаже очень старого дома, где мы снимаем квартиру, это невозможно. Я даже научилась смешивать цемент, чтобы самостоятельно заделывать все существующие в квартире дыры, но мыши падают с потолка, а я, так и не привыкнув, с криками убегаю с кухни. Я и мыши несовместимы.

Мне двадцать один. Я работаю в EF English First на другом конце Москвы. Мне платят семьдесят пять рублей за час, я очень устаю, но мне безумно нравится быть преподавателем. Дети рисуют мне портреты, подростки говорят, что я их самый красивый педагог, а взрослые уже тогда вызывают бурный интерес.

Мне двадцать один. Я каждую субботу езжу в Дмитров на электричке. Со своим котом. Кота я взяла в переходе метро. Его зовут Укроп. Укропа я сажаю себе в пушистую дубленку, и мы отправляемся в долгий путь. Метро, электричка, маршрутка, дом. В электричке мы всегда на двоих покупаем стаканчик филевского мороженого. Мы едим его пополам.

Мне двадцать один. У моей лучшей подруги свадьба, и я в длинном красном платье. Я хороша. Я первый раз в жизни понимаю, что я хороша.

1998

Я в десятом классе. Мне шестнадцать. И я, как всегда, отличница, активистка и устраиваю вечера по Высоцкому. Моя учительница по литературе строго-настрого велит исключить из рассказа тот факт, что он был наркоманом. Я тогда еще не умею противостоять чужому мнению, отличному от моего, но точно знаю, что мне это жутко не нравится.

Мне шестнадцать. Я живу с Бабушкой. Моим родителям наконец дали квартиру, а я все равно убегаю со своими чемоданами книг в старую квартиру на улице Маркова. Скоро родители разведутся, но я об этом еще не догадываюсь. Как не догадываюсь о том, что у папы где-то далеко другая семья. Я ничего этого не знаю, но дома с родителями мне невыносимо грустно, и я от них сбегаю.

После я всегда буду сбегать.

От людей.

От ситуаций.

От себя.

Мне шестнадцать, и я безумно влюблена. Безнадежно, с Земфирой в плеере, всей Цветаевой наизусть и эйфорией. Именно это слово я потом совершенно подсознательно буду писать дочке в записках по утрам.

Эйфория. Эмоция сладости, невероятности и конечности бытия.

Мне шестнадцать. Я сбегаю с уроков географии, чтобы ходить на курсы английского к Ольге Николаевне. Ее интеллигентность и спокойствие выстраивают в моей голове модель преподавателя. Я буду ей всегда следовать потом, когда сама стану преподавать.

Я обожаю алгебру, недолюбливаю русский и физкультуру и положительно увлечена английским.

Моя младшая сестра все еще приезжает к нам на все лето на каникулы. В этом году в последний раз. Там, где закончится наше с ней детство на двоих.

1993

Мне одиннадцать. Я в шестом классе. Я сижу на уроке русского языка в гимназическом классе, попасть в который была моя мечта, и с ужасом смотрю на первую в своей жизни двойку по русскому. Мне кажется, что это конец света.

Для гиперответственной девочки с синдромом отличницы это катастрофа.

Я выучу урок и с тех пор не получу ни одной двойки.

Мне одиннадцать, и за партой я сижу с девочкой с огромными бантами. Девочку зовут Наташа, и мы продружим всю школу, вместе влюбляясь, ссорясь, мирясь и точно понимая, что дружба потом будет очень разная, но что она точно есть.

Весной, когда совсем холодно, мы ездим на мотоцикле «Урал» сажать десять соток картошки. С мамой, папой и шоколадками. Это мое любимое время года.

Мне одиннадцать. Летом Дедушка возит нас на дачу, и самое большое счастье – это на обратной дороге домой сесть в автобусе возле автомата с билетами, куда нужно кидать монетку и откручивать билетик.