– Ваньша, эта твоей будет!

Рванув пуговицы, Андрей выхватил пистолет. С трех метров, почти в упор, он выстрелил разбойнику в грудь. Не медля, сунул разряженный пистолет за пояс, выхватил второй и взвел курок.

Купеческая дочь в тарантасе дико визжала.

Дым быстро снесло в сторону ветерком, оставив только запах серы, и Андрей, к своему удивлению, увидел, что разбойник стоит, с недоумением глядя на рану в своей груди – оттуда обильно струилась кровь.

Свинцовой пистолетной пули в тридцать грамм вполне хватало, чтобы обычного человека сбить с ног и убить. Этот же бугай стоял и с удивлением пялился на рану. Потом покачнулся, поднял свою палицу и кинулся на Андрея. Тот поднял пистолет и выстрелил татю в лицо.

Рядом, разодрав рукав кафтана, просвистела палица. Кожу на руке обожгло. Но разбойник упал, почти коснувшись ног Андрея простреленной головой. В силе и выносливости этому ублюдку не откажешь, но с простреленной башкой никто еще не жил.

Девушка снова, как бензопила на больших оборотах, дико завизжала – это второй разбойник обежал тарантас и теперь поднимал свое устрашающего вида оружие, метя Андрею в голову. Он прыгнул в сторону, и палица ударила в землю, образовав вмятину. Черт, оба пистолета разряжены!

Этот разбойник двигался несколько медленнее первого, убитого, потому и был на вторых ролях. Но он был так же велик и силен, как и первый.

Андрей вскочил на подножку тарантаса, резким рывком вытряхнул из рукава в ладонь грузик кистеня. Снизу, без замаха, вложив в бросок всю свою силу, он бросил кистень, целясь татю в лицо.

Увернуться бугай не успел – кистень попал ему в нос и в глаз. Разбойник взревел не хуже раненого медведя и стал размахивать перед собой палицей. По его лицу обильно струилась кровь, стекая на одежду. Андрею казалось, что в татя вселился какой-то злой дух, как в норманна во время боя, сделав его берсерком. Удары палицы выламывали из тарантаса щепки, и эти щепки разлетались в разные стороны.

Но с одним глазом тяжело определить дистанцию. Татю казалось, что Андрей совсем рядом, и он бил, немного недоставая, и наступал. Андрею приходилось пятиться, поглядывая за плечо. Если он запнется и упадет – конец! Своей палицей амбал просто вобьет его в землю, расплющит!

Мысли в голове Андрея метались, он искал выход. Левой рукой он выхватил из ножен нож, но чем он может сейчас ему помочь, если тать держит в руках палицу, не подпуская его близко? Ближе полутора-двух метров, учитывая длину руки, к нему невозможно приблизиться.

Андрей бросился бежать по дороге. Ему надо было хоть немного оторваться, выгадать секунду.

Решив, что его противник струсил, разъяренный тать бросился за ним. Но вес и ранение были против разбойника, он стал отставать.

Андрей перебросил нож в правую руку, ухватил рукоять поудобнее, остановился и обернулся.

Преследователь был метрах в семи. Андрей со всей силы метнул нож, целясь в живот бугаю – ведь при попадании в грудь нож, угодив в ребро, может не достать до сердца, нанеся неглубокую, не смертельную рану.

Нож попал разбойнику в живот, войдя чуть повыше пупка почти по рукоять. Но проклятый бугай продолжал бежать. Да что он, заговоренный?

Андрей снова вытряхнул кистень в ладонь – другого оружия у него больше не было. И когда разбойник, видя перед собой близкую цель, вскинул палицу для удара, Андрей метнул кистень, вложив в бросок всю силу и ненависть.

Груз ударил татя прямехонько в лоб. Раздался хруст костей. Разбойник замер на мгновение, покачнулся и повалился на спину. Он был еще жив, хрипел и был без сознания. Было понятно, что это уже агония и жить ему осталось минуты.