Все же, несмотря на этот мрачный художественный эффект, утро не было одним из тех, что навевают плохое настроение. Оно было даже радостным. Объяснялось же это тем, что в тот день не было дождя, и, по всей видимости, его не должно было быть еще много дней.

Эльфрида отвернулась от столика у огня и поднесла ручной экран к своему лицу, когда услыхала щелчок, что донесся от маленьких наружных ворот.

– Ах, это, должно быть, почтальон! – закричала она, в то время как ловкий, энергичный человек вошел в проход в кустарнике и пересек газон.

Она исчезла в мгновение ока и встретила его на крыльце, а после воротилась обратно, держа руки за спиной.

– Посмотрим, сколько же тут? Три для папы, одно для мистера Смита и ни единого – для мисс Суонкорт. И, папа, взгляни, одно из твоих писем – от кого, как ты думаешь? – от лорда Люкселлиана. И в нем что-то ТЯЖЕЛОЕ – какой-то сверток. Я нащупала его сквозь бумагу конверта, но не могу разобрать, что это.

– Интересно, ради чего лорд Люкселлиан решил мне написать? – сказал мистер Суонкорт одновременно с нею.

Он передал Стефану его письмо и открыл адресованное ему, и его лицо при этом приняло более сановитое выражение, чем обычно, то выражение лица, что бывает у небогатого джентльмена, когда тот собрался читать письмо, присланное ему пэром.

Стефан прочел свое послание с куда меньшим удовольствием, чем священник.

ПЕРСИ ПЛЕЙС, вечер четверга.

ДОРОГОЙ СМИТ!

Старина X. рвет и мечет из-за вашего столь долгого отсутствия ради эскизов церкви. Клянется, что вы доставляете больше хлопот, чем того заслуживаете. Он велел мне написать вам и передать, чтобы вы не задерживались долее, каковы бы ни были ваши соображения – что сам он управился бы за три часа с необычайною легкостью. Я напомнил ему, что вы еще не набили на этом руку, но сие замечание не произвело на него должного впечатления. В любом случае, говоря между нами и будь я на вашем месте, я бы не стал тревожиться о своем возвращении еще день-другой, если бы не желал воротиться немедленно. Я бы провел выходные в деревне и погулял в свое полное удовольствие. Он все равно будет разоряться, появитесь вы здесь в субботу или же пробудете за тридевять земель вплоть до утра понедельника.

Искренне ваш,

СИМПКИНС ДЖЕНКИНС

– Боже мой, какая неприятность! – вскричал Стефан, скорее en Fair[25], и смутился тем смущением, которое охватывает подчиненного человека, когда он по случайности где-то играет роль своего патрона и тем самым вырастает в собственных глазах до размеров равного тому, а потом новая случайность бесцеремонно сбрасывает его с облаков на землю.

– Что за неприятность? – отозвалась мисс Суонкорт.

К этому мгновению Смит уже вернул себе свою невозмутимость и сопровождающее ее достоинство профессионального архитектора.

– К сожалению, важные дела требуют моего немедленного присутствия в Лондоне, – ответил он.

– Что! Вы что, должны уехать немедленно? – воскликнул мистер Суонкорт, глядя на него в упор поверх своего письма. – Важные дела? У такого желторотого юнца, как вы, уже нашлись важные дела!

– По правде говоря, – сказал Стефан, покраснев и немного стыдясь того, что приходится ссылаться на обстоятельства, кои, пусть даже в малой степени, никоим образом от него не зависели, – по правде говоря, мистер Хьюби велел одному из своих служащих известить меня письмом, чтобы я возвращался домой; и я не смею его ослушаться.

– Ясно, ясно. Это политика – поступать так, вот что вы имеете в виду. Теперь я понимаю много больше, чем вы думаете. Он собирается в будущем сделать вас своим партнером. Я отметил это в тот самый миг, как прочел его письмо ко мне, присланное на другой день, и тот тон, в котором он описал мне вас. Он очень высокого о вас мнения, мистер Смит, иначе не стал бы так волноваться, чтобы вы поскорее вернулись.