– Неужели ты не скучаешь?

Она сжимает свои ладошки сильней, не в силах мне поверить. Скучаю ли я? Я пытаюсь ответить на этот вопрос честно, но ответа не находится. Я думаю, что, возможно, общайся я с Киром до сих пор, жизнь, может, была бы хоть немного ярче.

Но мысль эта слабая и тихая. Её заглушает другая. Общаться с одним человеком целую вечность невозможно. И уж лучше наша дружба прервётся так, чем…

Я не чувствую в себе сил с кем-то общаться. Гулять, смеяться, шуметь на всю улицу… Кажется, я уже давно забыл, каково это. Скучаю ли я? Может. А может, и нет.

– Я всегда смогу встретиться с ним, если захочу.

Лилия перестаёт улыбаться и отпускает мою руку.

– Ты врёшь.

Она говорит эту фразу так уверенно, будто знает это лучше меня.

– Если бы ты это мог, то уже встретился бы. Но ты боишься.

Слова неожиданно звучат слишком по-взрослому и колют сердце. И я уверен, что голос у девочки не поменялся, просто это сами слова такие. Правдивые. Я не знаю, что ей на это сказать. Она ждёт моего ответа, но тишина не прерывается. Я понимаю, что даже Грина примолкла, прислушиваясь к нашему разговору.

– Я думаю, Вы должны попытаться. Друзья – это слишком важно, чтобы от них легко отказываться. Я бы всегда боролась за Кирилла и Соню. Мы никогда не расстанемся.

Никогда – это слишком сильное слово. Когда-нибудь Лилия это поймёт.

– Хотите, я помогу Вам помириться с другом?

Я жду, что девочка улыбнётся, посмеётся, но она говорит абсолютно серьёзно. Я смотрю на Лилию и понимаю, что если откажусь, то сильно обижу её. А может, ещё хуже – разочарую. И я соглашаюсь.

Я думал, что это развеселит её, но она лишь кивает.

– Я думаю, что Вы должны встретиться с ним вживую. Я знаю, что люди могут общаться с помощью эсэмэсок – Кирилл говорит, так проще, но мне кажется, что лучше поговорить голосом и чтобы вы могли трогать друг друга.

Меня смущают слова Лилии, но я понимаю, что словом «трогать» она заменяет слово «видеть».

– И принеси ему подарок. Все любят подарки! Купи ему любимых конфет, или мягкую игрушку, или браслет.

Я представляю, как дарю это всё Киру. Вот он обрадуется! Так восхитится моим подаркам, что не просто выставит меня за дверь, а ещё и заботливо вызовет дурку!

– И, главное, скажи, что ты очень скучал. Это очень приятно слышать, когда кто-то говорит, что скучал по тебе. Я так маме иногда говорила, а она – мне. И нам обеим всегда было приятно.

На словах о маме девочка тепло улыбается. Где-то в глубине души появляется неприятное сожаление, что у меня мамы не было и я не могу узнать, каково это – скучать по ней.

Лилия продолжает рассуждать и советовать, и чем дольше она это делает, тем сильней кажется, будто мне действительно нужно сходить к Киру. Конечно, я могу этого не делать, а потом просто соврать. А вообще, возможно, я больше никогда и не увижу Лилию, и врать не придётся. А если и увижу, то я же всегда могу пройти мимо. И пусть это звучит по-скотски, но будем честны: тот факт, что она слепая, делает всё ещё проще.

Но девочка озвучивает правдивые вещи, я понимаю это. Она говорит и говорит, вытаскивая мысли и чувства, которые я пытался игнорировать. Конечно, я дорожу этой дружбой, конечно, я скучаю, конечно, я не против опять сыграть в морской бой, как в старые добрые, конечно, было некрасиво особо не интересоваться его жизнью после Дома. И, конечно, она права насчёт того, что это глупо – думать, что ты никому не нужен, что друзья не будут рады тебя видеть.

– Но ведь и он не звонил мне.

Этот аргумент кажется мне очень веским, но Лилия лишь фыркает в ответ.

– А он просто думает то же самое. Тоже боится. И ты ведь ему не звонил.