– Поехал следить за очередной неверной женой, – буркнул он, одеваясь. – Обратно не вернусь, сразу домой.

– Правильно, – прокомментировала Клара, с довольным видом пересчитывающая купюры. – За собственной женой тоже нужно следить.

Клара имела в виду Гуляру Черешнину – супругу Ивана, на которой он женился всего несколько месяцев назад. По профессии Гуляра являлась Ивану почти коллегой – работала в прокуратуре, помощницей следователя. Именно дело Заплаточника, или Шамана, как еще называли обезвреженного Черешниным маньяка, свело их вместе, заставив пережить как совершенно жуткие, так и полные любви моменты. Девушкой же, которую Ивану ценой неимоверных усилий удалось спасти от серийного убийцы, и была его будущая жена, Гуляра.

Наблюдая за тем, как шеф «собирается на дело», Клара не удержалась от ироничного замечания:

– Смотри, чтобы снова не спалили.

– А пусть палят, – ответил на это начальник. – Ненавижу все, что делается втихаря!

Несмотря на полученные деньги, настроение у детектива Ивана Черешнина было еще хуже, чем тогда, когда их еще не было.

Когда в квартире Беринзон-Шлиппе ругались, соседи этого не замечали. Думали, обсуждают книгу или театр.

– Я бессребреник! – кричал оскорбленный в лучших чувствах Беринзон.

– Ты бесприданница! – наносила новое оскорбление Шлиппе.

В этой семье матерились словами «оксюморон» и «паноптикум», а поджатые губы значили то же самое, что у нормальных людей «я тебя прикончу, тварь, прямо сейчас, самым кровавым, из всех возможных, способом!».

Через стенку от них жили те самые «нормальные люди» – по фамилии Брыкун. Антиподы Беринзон-Шлиппе, вряд ли знающие значение слова «антиподы». Папаша Брыкун мог гаркнуть на человека так, что серная пробка из его левого уха оказывалась в правом. Все остальные органы просто перемешивались в анатомический винегрет, каждый ингредиент которого стремился прижаться к противоположной источнику страшного звука стенке своего человека. Серьезной причины для этого, причем, не требовалось: так Брыкун мог попросить передать за столом соль, например.

Советский период причудливо перемешал социальные слои советских граждан. Замки аристократов и трущобы чернорабочих сменили трущобы аристократов и чернорабочих. Бесконфликтным такое соседство быть не могло, в принципе. Если вы пробовали прижать друг к другу одинаковыми полюсами магниты, вы понимаете, что это значит. Тонкая перегородка общей кухонной стены с ролью нейтральной демпферной полосы справлялась плохо. К тому же ее постоянно пробивал насквозь Жора Брыкун, по приказу жены вешавший очередные крючочки для ее полотенец, поварешек и прочей кухонной утвари.

Благодаря этим факторам, дыркам в стене и громким голосам соседей, Беринзон-Шлиппе в деталях знали, какими словами их обсуждают. И в отдельные моменты дипломированный филолог Елизавета Шлиппе всерьез задумывалась: а не взяться ли за вторую докторскую? Не добавить ли к англосаксонской поэзии тему «современного городского фольклора»? Делов то: постучать в стену с просьбой вести себя потише, а затем приставить к одному из отверстий диктофон. Потоком материала могло вынести на один уровень с Бахтиным и Фортунатовым.

Беринзоны отвечали Брыкунам на свой манер. Второго августа, например, поздравляли служившего Георгия «с днем девиантника». И получали немыслимое удовольствие от его искреннего: «Спасибо, соседи! Приятно! Можете же, как люди, оказывается…».

Но там, где невозможно сойтись скалам, могут договориться скатившиеся с них камни. В лучших традициях шекспировских страстей, преподаваемых Елизаветой Викторовной в Московском педагогическом университете, Марина, единственная дочка Брыкунов, накрепко сошлась с Альбертом Берензоном-Шлиппе-младшим. Втайне от родителей бегая друг к другу на свиданки, раменские Ромео и Джульетта долго водили за нос оба почтенных семейства. А по достижении совершеннолетия, тут же приняли решение: немедленно пожениться друг на друге, пока чего-нибудь не случилось.