Хейзел смотрит на меня и вся сияет. Ее карие глаза напоминают мне плитку молочного шоколада с фундуком. Наверняка ее парень в Афганистане день и ночь думает об этих глазах, чтобы выжить. По вечерам он смотрит на звездное небо, представляя ее прекрасное лицо.

– А вообще я тебе кое-что принесла. – Хейзел поднимает палец вверх, тем самым прося меня немного подождать, берет бежевый пакет и достает оттуда письмо и открытку. Протягивая открытку, она корчит рожицу. – Одного у твоего лучшего друга не отнять: у него превосходный вкус на лучших подруг, а вот открытки он выбирает просто отвратительные.

На открытке изображена черно-белая карикатура утки. Левый глаз чуть ли не вываливается из черепа, клюв кривой, а язык завалился вбок. Но самое примечательное – это зубы утки, которые выглядят так, словно ей двинули в челюсть. Хейзел права. Открытка действительно омерзительная.

– Он обещал мне присылать самые уродские открытки, какие только найдет. Он в этом деле стреляный воробей. В буквальном смысле слова.

Я еще секунду с ухмылкой разглядываю картинку, а потом переворачиваю открытку и читаю надпись.

Ужас, правда?

Я обещал, что найду для тебя самые ужасные открытки. Мы только что приземлились в Берлине, Скай-Скай. Город совсем не такой, как я себе представлял. Очень прикольный. Особенно крутые граффити. Однажды я посажу тебя в самолет и мы полетим в Берлин. Ты его полюбишь. Как я тебя. До встречи, любимая девочка.

К.

Слова плывут перед глазами, кроме трех коротких последних предложений.

Ты его полюбишь.

Как я тебя.

Любимая девочка.

Сердце предательски танцует самбу в груди, по телу пробегает дрожь аж до кончиков пальцев, которые водят по красивому почерку Картера. Скоро этим почерком ему придется давать десятки тысяч автографов и подписывать книгу, которую он скоро допишет, в этом я уверена. С тех пор как Картер поехал в тур с группой Crashing December, у него в Инстаграме[3] стало больше шестидесяти тысяч подписчиков.

– Скай? – Надо мной кто-то нависает, и когда я наконец отрываю взгляд от открытки, то вижу перед собой лицо Хейзел. – Давай сейчас позанимаемся?

Кивнув, я кладу открытку на стол, вижу письмо, которое положила Хейзел, и беру его.

Конверт пожелтевший и грязный, видно, что он проделал долгий путь сюда, прямо как моя открытка, прилетевшая из Германии.

– Это от?..

– Да, от Мейсона, – коротко бросает она.

Я удивленно таращусь на Хейзел.

– Ты его открывать собираешься?!

Если бы мой парень был на войне, я бы каждый день ждала почтальона и впитывала бы любое слово из его писем. Прямо как сейчас впитываю открытки Картера. Каждую буковку.

– Потом.

Похоже, Хейзел считывает вопросительный знак у меня на лице, со вздохом берет конверт и проводит пальцем по краю.

– Я всегда боюсь открывать его письма, – дрожащим голосом признается она.

– Почему? Чего ты боишься?

– Того, как все плохо! Обычно он не особо пишет о том, что там переживает. Но с каждым новым письмом я все меньше его узнаю. Он уже не тот, что был до отъезда, Скай.

– Ну это ведь ожидаемо? Солдаты на фронте наверняка видят страшные вещи.

Хейзел задумчиво рассматривает конверт. Хотелось бы мне ей помочь, но я понимаю, что сейчас бессильна. Единственное, чем ей по-настоящему можно помочь, это забрать Мейсона с фронта.

– Понимаю, – шепчет Хейзел. – И поэтому я не должна на него злиться, да я и не злюсь. Но человек, которого я полюбила, словно похоронен под чернилами. Глупо, я знаю, но я просто хочу пару часов побыть счастливой. Ради Джейми.

Я придвигаюсь к Хейзел, забираю конверт у нее из рук и кладу обратно на стол. Рядом с открыткой Картера, которая еще не раз вызовет у меня улыбку. Затем я беру Хейзел за руку и с нежностью сжимаю ее ладонь.