– Отлично поработала сегодня!

Камилла не просто физиотерапевт, она еще и психолог по образованию, специализируется на восстановлении после серьезных травм. Я с помощью Камиллы забираюсь на Холли, ставлю ноги в кресле и утираю пот со лба. На плечах у меня лежит платок, но я слишком измождена, чтобы им пользоваться. Мышцы болят, потому что последние два часа я выходила за грань своих физических возможностей.

– Спасибо. Кажется, у меня понемногу начинает получаться, – гордо говорю я.

Я усвоила жизненный урок: нельзя дать себя сломить. Да, судьба отняла у меня ноги, но мой оптимизм она не получит!

– Я заметила. Видно, что ты много занимаешься дома. Пойдем, Скай, нам еще нужно зайти в кабинет.

После тренировки руки были как желе, но я постаралась преодолеть несколько метров до ее кабинета без нытья.

Когда я сажусь за стол, Камилла тоже устраивается на своем месте. На ее письменном столе царит такой же хаос, как и в зале, где повсюду валяются гантели. Здесь лежат вперемешку брошюры и листки, рядом с компьютером выстроился ряд кружек, а ручки не стоят в специальном стаканчике, а просто рассыпаны по столешнице. У Камиллы явно проблемы с порядком.

– Итак, Скай. Расскажи, как прошли первые недели в университете. Справляешься?

– Вроде да. Пока еще сложновато планировать время, потому что почти на все дела уходит вдвое больше времени, но я разберусь. А еще мне кажется, что учеба хорошо влияет на мое состояние. Новая комната в общежитии огромная, а соседка – просто сокровище, – честно отвечаю я.

Уже три недели, как я вернулась в Ламарский университет и постепенно вхожу в старый темп.

– Здорово! А как обстоят дела с контролем пузыря? Все получается?

– Ага. Я пять раз в день несусь в туалет, чтобы поставить катетер. Не хочу хвастаться, но мне кажется, я освоилась лучше, чем медсестры в больнице. Там это порой длилось часами.

– Отлично! – Камилла ласково улыбается. – Понимаю, тема не самая приятная для молодых людей вроде тебя, но я должна была спросить.

– Без проблем. Я принимаю себя такой, какая я есть, – отвечаю я прямо. – И пока у меня не было воспалений мочевого пузыря.

Когда врачи после операции сказали, что подозревают частичную параплегию, я подумала, что снова могу выздороветь. Слово «частичная» звучало в моих ушах как музыка, под которую я однажды вновь смогу танцевать. Но мне быстро дали понять, что я, скорее всего, больше не встану на ноги и не смогу нормально ходить в туалет.

– Шикарные новости! Обычно воспаления возникают именно в первые месяцы, потому что пациентам нужно время на адаптацию.

– Я всегда слежу за гигиеной, много пью и регулярно опорожняюсь. Говорю же, я профи. Постоянно испытываю катетерсис, – шучу я, и от улыбки на лице Камиллы мне становится очень радостно.

Картеру понравилась бы игра слов «катарсис – катетер», в этом я уверена. Каждый раз при мысли о лучшем друге и его скором возвращении я начинаю нервничать. Еще пять недель, и мне придется иметь дело с гигантским слоном в комнате, который ходит за мной по пятам. Ходит и орет на ухо, что я обманщица.

Пальцы начинают теребить Холли.

– Ну ты бешеная, Скай! – Камилла улыбается мне и продолжает: – Знаешь, есть еще одна тема, которую нам необходимо обсудить.

Я уже понимаю, к чему она клонит, и мне хочется сбежать. Но такси приедет лишь через полчаса, а жариться под палящим солнцем на улице особого желания нет.

– У тебя наладился цикл, Скай?

– Да. Ну, насколько я об этом могу судить по двум месяцам.

В первые восемь недель после аварии у меня не было месячных. Тогда появился панический страх, что я забеременела после ночи с Картером, и я разом сделала десять тестов, хоть и знала, что никакой беременности и быть не может.