Колёсами шасси они зацепили так называемый нулевой провод и оставили весь район без света. По всему району потекли холодильники, жара-то на улице за тридцать. Провод они зацепили очень филигранно самым краем колеса, даже не повредив самолёта. Повезло.

После бурных объяснений с упоминанием отцов и матерей, Эдуард, остыв немного, напомнил Горюнову, что ещё хочет немного пожить на этом свете, и клятвенно заверил: если полёты в подобной аранжировке не прекратятся, он вместо кабины самолёта сядет в автобус и уедет. Горюнов с перепугу обещал чкаловщиной больше не заниматься.

Им тогда здорово повезло. Нимало подобных случаев закончились трагедиями.

Вторая веха на жизненном пути уже командира Ан-2 Доронина осталась стоять на осеннем, только что скошенном колхозном поле, куда он весьма удачно пристроил свою загоревшуюся машину. Комиссия разбиралась недолго, ибо причина – сорванный со шпилек крепления цилиндр – была очевидна. Приказом начальника управления его наградили именными часами, а благодарные пассажиры – это были нефтяники – подарили медвежью шкуру. А ещё он получил право внеочередного переучивания на самолёт Ан-24. Но пролетал на нём не долго, вскоре перейдя на реактивную технику. Не без посторонней помощи.

Ну а о третьей вехе Эдуарда нужно сказать особо. Правда к работе она отношения не имела. На двадцать шестом году жизни он влюбился. Влюбился отчаянно, до крика, до боли в сердце.

Элеонора Лепковская была из семьи давно обрусевших поляков. Отец её занимал важный пост в руководстве областью, мать была директором школы. Увидел он её впервые на пляже, когда в один из немногих жарких дней, совпавшим с его выходным, грел кости на местном пляже, лениво оглядывая окрестности. Через некоторое время недалеко от него устроилась на песке обворожительная девушка. Она курила длинные импортные сигареты и слушала музыку, льющуюся из импортного магнитофона. Ни таких сигарет, ни магнитофона в магазинах нельзя было найти днём с огнём. Но, главное, фея была одна. Белокурая и длинноногая она мгновенно пленила Эдуарда. И некурящий Доронин ощутил мгновенную потребность закурить. Красавица величественным жестом указала на пачку сигарет и отвернулась. Он попытался заговорить, но фея, привстав с песка и грациозно изогнув шею, посмотрела на него таким взглядом, что он почувствовал себя не атлетически сложенным парнем, а каким-то пигмеем. И отошёл на своё место. Но поскольку красавица нравилась ему с каждой минутой всё больше, снова подошёл к ней. Тем более, попытки делал уже не он один.

– А, это опять вы? – пропела фея, приподняв головку. – В следующий раз берите сигарету молча. – Взмахнув длинными ресницами, опустила голову и отвернулась.

В третий раз, когда он подошёл к ней, ехидно осведомилась:

– Опять за сигаретой?

– Да нет, я курю очень редко.

– Нетрудно было догадаться.

– Я хочу предложить вам вместе пойти домой. Скоро начнётся гроза, он показал на мощную кучевую облачность. – Через десять минут здесь здорово польёт. И вы уже не позагораете сегодня.

– А я только что об этом подумала.

Девушка на удивление легко согласилась, и Доронин почувствовал себя счастливым и неотразимым. Они шли, оживлённо болтая. Встречные мужчины бросали на неожиданную любовь Эдуарда плотоядные взгляды и ему хотелось всем им набить морды. У подъезда своего дома она сказала:

– Прощайте, милый попутчик. Вы оказались интересным собеседником. Даже не ожидала.

– Почему прощайте? «До завтра» лучше звучит.

– Завтра я не смогу попасть на пляж.

– Так давайте встретимся в парке?

– Ах, вон вы о чём. Это уже не интересно. – И фея растворилась в подъезде.