– Почему… бухгалтер? – Леднёв стащил с переносицы очки и подозрительно уставился на улыбающегося Митрошкина. – Вы сюда шутки шутить пришли? Почему бухгалтер?

– Бумаг много у него, ему на АХР летать некогда и про безопасность полётов размышлять. Он бумаги едва успевает оформлять.

Теперь на Митрошкина внимательно уставились все. Леднёв поискал глазами Заболотного.

– Поясните?

– На АХР действительно много документов, – ответил тот, – но мы их не можем отменить. Все они утверждены управлением и министерством.

– Ну что же, понятно. Но вот как быть с тем, что в экипаже нет ни коммунистов, ни комсомольцев? Может ли такой экипаж обеспечить безопасность полётов? Я вас спрашиваю, Заболотный?

– Это наша недоработка, – ответил тот. – Мы пересмотрим состав экипажа.

– Нет, мы не будем пересматривать этот экипаж, – вдруг встал Байкалов. – В этом составе он работает уже два года. А потом где я вам возьму коммунистов в каждый экипаж? – довольно резко произнёс он.

Повисла неловкая пауза. Все знали характер Байкалова. Если он, как говорят, закусил удила с ним лучше не спорить.

– Ладно, – произнёс, наконец, Леднёв. – Раз вы, Байкалов, уверены в этом экипаже, давайте оставим. В конце концов, вы лучше знаете своих людей. Кто за такое решение?

Члены парткома проголосовали единогласно. Настала очередь экипажа Клёнова.

– Взыскания раньше имели? – спросили его.

– Имел, но они уже сняты. За опоздание на работу – автобус тогда подвёл, а другое за повреждение самолёта… быком.

– За… что? – теперь Леднёв нацепил очки на кончик носа и недоверчиво уставился на Клёнова. – Какой ещё бык?

– Колхозный.

– Помню эту историю, – сказал начальник инспекции Кухарев. – Им колхозный бугай, забредший на аэродром, руль поворота тогда повредил. А они не доложили на базу, как положено.

– Копеечное дело, – подал голос командир эскадрильи Бек. – Они тогда всё сами и исправили. Вот он, – кивнул на Зародова, – это и ремонтировал.

– Дело не в сумме ущерба, а в нарушении дисциплины, – посуровел Агеев. – Положено было на базу доложить – значит надо докладывать. Это же безопасность полётов.

– Какая там безопасность! Бык рогом дырку в полотняной обшивке сделал. Заклеили – и все дела, – не сдавался Бек.

– Не будем спорить, – отмахнулся Леднёв. – Но, всё-таки, почему два нарушителя в одном экипаже, Байкалов?

– Этот инцидент произошёл три года назад, – резко ответил командир. – Срок взыскания давно вышел. У каждого из нас когда-то были проступки. Где же я ангелов возьму?

– Понятно, – почесался секретарь парткома. – Скажите, Клёнов, каковы ваши действия в случае летного происшествия?

– Опечатать самолёт, сдать под охрану, доложить на базу и ждать комиссию.

– Техник тоже так думает?

– И техник так думает, – ответил Зародов.

– Рекомендую утвердить, – предложил Агеев.

А вот про Малышева даже не вспомнили, и это его отчасти даже оскорбило. Как будто он и не член экипажа. Хотя с другой стороны был рад, что не приставали с всякими дурацкими вопросами.

Через час утвердили последний экипаж. Каждый сыграл свою роль в этом никому не нужном спектакле. Воистину, весь мир – театр, а люди в нем – актёры. Каждый играет свою роль. И более или менее зрителями этого спектакля были члены парткома, простые работяги. Им было и в диковину и в удивление, что от их голосования зависела дальнейшая жизнь этих молодых, весёлых и жизнерадостных ребят, работу которых они абсолютно не представляли, но, тем не менее, понимали, что она требует от них недюжинного здоровья, знаний и любви к своей профессии.

– Подведём итоги, – встал из-за стола Леднёв. – Итак, все вы, товарищи, прошли утверждение партийным комитетом объединённого отряда. И мы теперь тоже несём за вас ответственность. Тяжела ваша работа, но вклад ваш в повышение безопасности огромен. Стране нужно больше хлеба. Такую задачу поставили перед нами партия и правительство. И мы её выполним. Желаю всем удачи. Все свободны.