Сейчас я понимаю – как мудро отец рассудил тогда мои сомнения, и я никогда в дальнейшем не жалел о принятом решении. В институте и потом, работая в ИКИ АН СССР, я принимал участие в КВНнах и «капустниках», но уже в качестве – хобби.

С «Васей – Великаном» или «Васей – Чеченом» (Увайсом Ахтаевым), как его звали все алма – атинцы, меня познакомила моя мама Е.Н. Снарская, работавшая заведующей педагогической частью Алма-Атинского ТЮЗа на спектакле «Снежная королева». В театр Васю привела его мама – тётя Азман – он был очень высокого роста (в 1947г. ему было 16 лет, а рост больше двух метров.)

Сидевшие за ним юные зрители не видели ничего кроме его широкой спины и затылка, и моя мама заказала в бутафорском цехе специальную низкую скамеечку для него, которую ставили на ступеньки в проходе зрительного зала, где он сидел, не мешая смотреть на сцену другим зрителям. В антракте мама повела нас с Васей за кулисы, и нужно было видеть, с каким удивлением и восхищением он смотрел на актёров в гриме, с которыми его знакомили (впрочем, и актёры смотрели на него с нескрываемым удивлением). Потом наши пути разошлись, и мы встретились вновь году в 1958 г. и позже, когда я ежегодно стал приезжать в Алма-Ату из Уральска на соревнования и сборы, юношескрй сборной Казахстана по большому теннису.

Центральные теннисные корты Алма – Аты, располагались в ЦПКО им. Горького неподалёку была баскетбольная площадка с деревянным покрытием, на которой тренировалась сборная Казахстана по баскетболу, где Вася играл центровым. Он пользовался любовью и уважением казахстанцев, не только за свои феноменальные физические данные (рост – 2,36 м. и вес 196 кг.), но и мягкий характер. Правда ему приходилось не просто, где бы он ни появлялся, – его всегда сопровождала толпа любопытных, которые проявляли, как он сам выражался – «зоологический интерес» к его персоне, а он был очень обидчив. Он начал курить, и сам этот процесс был любопытным. Он закладывал 4 папиросы между пальцами левой ладони и, прикурив одну, а одной папиросы хватало на 3-4 затяжки, прикуривал следующую и так далее, и уходил, оставив 4 или 5 окурков которые тут же расходились по рукам как сувениры. Вася очень тяготился своей популярностью и периодически устраивал «спектакли» для особо навязчивых – любопытных, которые доходили до того, что сопровождали его и в общественный туалет, и тогда он поворачивался к ним, делая страшное лицо и шагнув вперёд – навстречу толпе, и громко рычал, раскидывая при этом свои громадные руки. Толпа в ужасе убегала, а он грустно улыбался, смущаясь произведённым эффектом. Но ни разу – он не позволил себе эти «шутки» по отношению к детям. С ними он был ласков и присев на корточки и осторожно, взяв кого – то из них на руки и, подняв высоко вверх, он – по – доброму им объяснял, что нельзя проявлять такое беспардонное любопытство – ведь он такой же человек, как и они. И они, смущённо улыбаясь, довольные друг другом расходились, а потом мальчик или девочка, которых он поднимал на руках, ещё долго вспоминали, как их держал на руках сам Вася Великан. Потом Вася заболел сахарным диабетом и уже не мог выступать на соревнованиях. Но продолжал приходить на тренировки сборной команды «Буревестник» и занимался по индивидуальной программе. Он выходил на площадку в тренировочном костюме и, подойдя к корзине, левой рукой зажимал сетку снизу, поджидал – когда два мяча оказывались в корзине, брал их в руки и, отойдя за линию трёх очковых, бросал мячи в корзину, попадая четыре раза из пяти. Двигался он медленно – уже болели ноги, в своих, сшитых на заказ спортивных туфлях – 58 размера. Но я-то помнил, как они с Арменом Алачачаном (диспетчером – распасовщиком команды, ростом всего 165 -175см.) творили на площадке чудеса скорости и маневренности, заканчивающимися броском Васи сверху двумя руками в корзину соперников. В то время ещё никто в советском баскетболе этого не умел делать, как не умели и давать пас через всю площадку.