Ваня расхохотался. Я тоже посмеялась, это действительно так, будем любить и поддерживать его с двух сторон.

– И когда папа переведет деньги, не говорил?

– Нет, но я думаю, в ближайшие день-два. Ты мне скажи, у тебя девушка появилась?

– Появилась, ма, буквально вчера. Но у нас было только короткое романтическое свидание. Поживем – увидим.

– Ванечка, ты осторожнее будь с этими англичанками…

– Мам, она чернокожая.

Что-то оборвалось у меня внутри! Черная! Он сошел с ума! – Ма, не молчи!

– Ваня, ты в своем уме?

– Она прикольная девчонка, умная, живет в Штатах, ну не полностью чернокожая, я пошутил! Наполовину, креолка, с Сейшельских островов! Но она здоровская! Настоящая, без всякого этого английского снобизма.

– Ваня, я уважаю твою свободу, твой выбор, но будь благоразумен!

– ОК, мам! Буду! Пока, мне пора на обед. Целую.

– Пока, сынок! Целую тебя!

Оказывается, пока говорила с Иваном, прижалась к обочине и стояла. Даже не заметила. Я достала сигарету и закурила, впервые за много-много времени, наверно за много лет.

Как он там живет без меня, один? Я не представляю. Кто-то стирает ему, кто-то кормит. Чем? Как он ест, кто проследит? Периодами, меня охватывает паника, как мой сын оказался один, в Англии, без меня? Однажды я заикнулась Семену: может, мне в Англию поехать? На что последовал довольно естественный вопрос: а ты хотела бы, чтобы в этом возрасте с тобой жили мама и папа?

Я заткнулась. Формально Сема был прав. Но мне до сих пор кажется, как же Ванечка там беззащитен! И эта метиска, или как там их зовут? Связался. Не с англичанкой из хорошей семьи. С креолкой!..

Ладно, хватит, поехали домой.

Я выехала на нашу гравийку, проехала вдоль берега, не повстречав коров, и зарулила в открытые, к удивлению, ворота.

Возле подъезда стоял незнакомый джип, белого цвета, с какой-то аляповатой аэрографией. Я заехала в гараж. Пока парковала машину, доставала вещи и поднималась в дом, джип во дворе исчез, и ворота как раз закрывал наш садовник.

– Николай! – крикнула я в открытое окно. – Кто это был?

– Ольга Борисовна, сейчас расскажу, зайду в дом только.

Я стояла в холле, ждала Николая. Вскоре открылась входная дверь, вошел Николай.

– Ну, кто был? – спросила я.

– Видите ли, Ольга Борисовна, Семен Арсеньевич заезжал на минуту, какие-то документы забыл, ну, и на чужой машине.

– Понятно, – рассеяно произнесла я и пошла к себе.

Мне показалось, что в холле присутствует запах чужих духов, еле уловимый цветочный аромат. Да и Николай что-то сконфужен был, будто врал. А! Ну их! Голова разболелась.

Я поднялась в комнату, по пути прихватив бежавших за мной котов. Они с удовольствием проскользнули в открытую дверь и прыгнули в кровать. Я переоделась в легкий халатик и легла в постель. Коты забрались мне на грудь, на живот. Я начала их гладить, вроде и урчала вместе с ними, и вскоре голова стала проходить. Я заснула.

Мне снились горы, Альпы, где мы с Семеном катались года четыре назад, ежевечерне ходили в гостиничный бар, выпивали немного вина, шутили, хохотали, прикалывались друг над другом, окружающими. Потом уходили к себе в номер, обнимались, целовались, любили, опять смеялись и были счастливы. Во сне моем горы были светлыми, в облаках, на фоне синейшего неба, Семен стоял на фоне гор и улыбался мне широко и открыто. Потом налетела угрюмая туча и скрыла фигуру Семена.

Я вроде бы проснулась, но лежала с закрытыми глазами, и думала о муже. Какой же он был непонятный! Как он мог спать со мной и с другими шлюхами, постоянно извиняясь, что его бес попутал, когда я об изменах узнавала. Как я могла его прощать, столько лет? Прощала, оправдывала, ради сохранения семьи… Ради Ванечки. Напрасно? Нет! Уверена, что сын, обделенный отцовской любовью, с радостью получал мою любовь, вчетверо, впятеро сильнее, чем обычная материнская. А может, это так у всех матерей? Не знаю. Инстинкт моей материнской любви выше общечеловеческого понимания.