– Ну, как? – спросила Света.

Я осталась довольна и молча, протянула парикмахерше крупную купюру.

– Спасибо, Светлана! Пойдет!

– Вам спасибо, Ольга Борисовна!

Вдруг я, любительница уважительного к себе отношения, весьма чуткая особа, всколыхнулась демократией, и сказала:

– Светлана, давайте называть меня просто Ольга, хорошо? Мастер покраснела, улыбнулась.

– Хорошо, Ольга!

– Вот и славно! – я встала. – Мне понравилось это ретро! Да! Пока!

– До свидания, Ольга! Не забывайте нас.

– Никогда. Пока, Светлана! Я вышла на улицу.

Настроение улучшилось до очень хорошего, с новой-то прической. Пока я шла к машине, украдкой смотрела по сторонам, замечая мужчин, разглядывающих меня с восхищением, а таких оказалось сто процентов!

Сев в машину, позвонила папе.

– Привет, папа!

– Привет, лапка! Ты где?

– В парикмахерской. Мне надо поговорить с тобой, это серьезно.

– Приезжай сейчас, я дома. Один, – добавил папа, зная мою неприязнь к его новой жене.

– Еду!

Вырулив на шоссе, я занялась психоанализом.

Что за существа, эти мужчины? Ухаживают, добиваются взаимности, из шкуры лезут, чтобы угодить, а когда получают свое и становятся мужьями, в скорости находят себе любовниц! Ничего не понимаю! Тратить огромные деньги на подарки, преследовать, чувствовать, что любовь покупается, а не рождается, и продолжать стремиться завоевать нас! А получив желаемое, через несколько месяцев – найти себе шлюшку! Может, не у всех так? Только у меня и моих знакомых, которых множество? А сколько таких семей по всей стране? Да мы, женщины, оказывается, несчастны, если бы не дети.

Я медленно двигалась в пробке и продолжала размышлять, забыв про жмущий лифчик.

Обидно! Нет полного взаимопонимания. Неудовлетворенный мужик – просто ангел! В постели они нежны и ласковы, как голодные коты, а кончат, заснут – и могут назавтра гадостей наговорить. Или напиться. Это я про своего. Он примитивен. Когда ему хочется меня, он вьется вокруг, рассыпается красноречием и комплиментами. Он светится изнутри и ему начинаешь верить. В его искренность. А искренности его хватает только на секс. Потом ему своя шлюшка интересна, потом я, потом снова она, или другая… Бабник!…

Наконец я подъехала к дому отца. Охранник открыл ворота, я въехала во двор. Папа вышел мне навстречу.

– Здравствуй, доченька!

– Привет, папочка! – я широко улыбалась.

Мы обнялись, и я с удовольствием расцеловала папку.

– Пойдем в дом, родная, поговорим, – папа явно был рад моему приезду.

Мы поднялись на второй этаж, в его кабинет. Я расположилась в большом кресле, отец сел напротив.

– Что будешь пить, дочка, чай, кофе?

– Некрепкий чай, с сахаром и лимоном.

Папа позвонил экономке, заказал ей чай и кофе для себя.

– Говори, что случилось? – начал отец.

– Папа, мы с Семеном разводимся, – выдохнула я. Кажется, отец ожидал всего, что угодно, только не этого.

Лицо его вытянулось от удивления, стало озабоченным.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда. Семен высказал мне сегодня, что хочет развестись. Я, впрочем, тоже не возражаю. Но какие будут последствия?

– Вот об этом я и думаю. У Семена пятьдесят процентов акций завода. И вряд ли он пойдет на уступки… Но вы точно серьезно все продумали?

– Па, я уже сказала – серьезнее некуда! Да! (Какая дурацкая присказка, это «да», вставляю в разговор, когда начинаю нервничать, не могу совладать с собой!)

Отец задумался.

Экономка принесла кофе и чай, поставила перед нами на столик и тихо удалилась.

Отец, молча, принялся за кофе. Я пригубила свой чай, тоже молча, ждала, что он скажет.

– Дочка, твой предстоящий развод – это очень тяжелый удар по нашей экономической безопасности. Я не могу тебе запретить пойти на этот шаг, я тебя, прежде всего, уважаю как личность. Да и Семену я не указ, папа помолчал. – Я прошу только одного: не торопитесь с разводом, не надо никого подкупать, дабы ускорить процесс, пусть все идет своим чередом, хорошо? Надо мне успеть провести кое-какие превентивные экономические меры, чтобы не разрушать структуру предприятия. Договорились?