В качестве дров многим привозили с оружейного завода бракованные приклады. Проблем не было – подойдешь к куче дров и выбираешь себе что нужно. Но сначала нужно было найти ствол. За стволами мы ходили на городскую свалку, на 9 км Новомосковского шоссе, сейчас где-то рядом там кладбище, где похоронены мои дедушка с бабушкой и дядья. Отношение к выбрасыванию на помойку с разных заводов тогда было вполне свободное. Например, с радиозавода привозили полными грузовиками наушники, микрофоны и рулоны проводов. Мы опутали этими проводами все свои сады и переговаривались, не выходя из дома. Радио было интересно, но главное были стволы, их привозили редко, да и гоняли нас со свалки после того, как один парнишка подорвался на выброшенном снаряде. И всё равно, особых трудностей найти ствол от автомата Калашникова не представляло особого труда.

Кстати можно было собрать автомат или пистолет целиком, запчасти валялись здесь же. Это был брак, но исправляемый при желании. Качественные запчасти с завода выносили рабочие через речку. Привязывали их к лампочкам и бросали в воду, а потом вылавливали сачком подальше от завода. Нам это тогда было не нужно, наша задача была сделать поджиг. Из одного автоматного ствола можно было сделать два поджига. Отрезался кусок ствола, задняя часть заваривалась. В задней же части напильником и дрелью делалась прорезь. Ствол плотно прикручивался к ложе так, чтобы прорезь была с левой стороны, там ставилась скоба для спичек. Дальше всё просто, засыпаешь порох, запыживаешь газетой, кладешь соответствующего размера картечину, втыкаешь запальные спички и можно стрелять.

Однажды, помогая деду в огороде, я раскопал большую ценность. Я копал возле самого забора, и вдруг лопата хрустнула о что-то железное. Я вытащил ящичек с револьверными патронами. Где-то рядом с нашим домом проходила линия обороны, а с войны прошло не так уж много времени и, если хорошо поискать, можно было найти всё что угодно. Из неразорвавшихся снарядов мы выковыривали или вытапливали тол, находили снаряды редко в лесу, в явных же местах, к примеру, в полуразвалившихся дзотах, как это принято в Росси было до невозможности засрано. Колупаться там было противно.

Что-то из находок я отвёз в Москву, в школьный музей. В подвале школы был музей боевой славы. Ребята еще в пятидесятых годах ездили по лесам собирали старые каски, штыки. Было несколько винтовок, ППШ с подгнившими прикладами, помятый «Шмайсер» и вполне ремонтабельный пулемет Максим. Тогда власти к этому относились спокойно.

Но не в оружии дело, в Туле вообще мне было очень интересно. А, кроме того, это ж были каникулы. Признаком их наступления для меня были желтые цветочки акации во дворе, я любил их отрывать и сосать оттуда сладкий нектар.

Отъезд в Тулу выглядел следующим образом. Родители брали такси на стоянке возле нашего дома. Обшарпанная 21-я Волга увозила нас на Курский вокзал. Там мы садились в поезд дальнего следования Москва – Адлер, Москва – Батуми и т. п. Как только поезд трогался с места, немедленно все пассажиры выкладывали съестные припасы и начинали есть, как будто бы до этого момента у всех был великий пост. Припасы были стандартными: вареная курица в газете, крутые яйца и молоко в водочной бутылке, заткнутой той же газетой. Усатые кавказские проводники разносили чай.

На Московском вокзале в Туле мы опять садились в такси. По сравнению с этой машиной московский рыдван казался почти новым, но к дому подъезжали с шиком. Поцелуи, ахи-охи. На следующий день бабушка жарила котлеты с картошкой, доставала из погреба соленые огурцы, моченые яблоки, квашеную капусту в полувелках. Дед брился (пойду, говорит,