– И я узнаю, – голос сделался властным, – это бессмысленно отрицать! – глаза майора под кустистыми бровями снова пристально взглянули на меня.

– Там еще одно видео, Евгений Петрович! – подал голос молодой паренек.

Майор потыкал толстым пальцем в дисплей планшета, ставя на паузу и снова запуская просмотр. Молодой не выдержал и подошел к начальнику, – с камеры соседнего дома, – пояснил он, запуская на дисплее следующую видеозапись.

На экране появилась отвесная стена семнадцатиэтажного дома, верхний край упирался в узкий парапет. Несколько секунд ничего не происходило, потом у парапета появился я – безразличный мужчина в футболке и шортах. На запись было очень страшно смотреть, но глаза не отрывались от матового дисплея. Я, или другой я – не знаю, как в данном случае правильно – подошел к краю крыши, и не задумываясь, перелез парапет.

Рядом послышалось сдавленное изумление, кто-то из полицейских проявил эмоции – вслух и не стесняясь в выражениях, а я продолжал не мигая смотреть, как мое собственное, безвольное тело, повинуясь гравитации, падает вниз. После такого падения невозможно выжить, но сделав в воздухе грациозный кувырок, я умудрился приземлиться на ноги – точно на карниз семнадцатого этажа.

Человек на карнизе постоял неподвижно, после чего резко вздрогнул и замахал рукой, а человек на стуле – в моем обличии – выдал непристойную для журналиста речь, – твою мать! – услышал я собственный приглушенный голос, и горячая струя вновь разлилась по обнаженным коленям. К счастью, на этот раз дело обошлось разлитым чаем…

Майор продолжал пристально смотреть на меня. Его лицо приобрело нездоровый оттенок, покраснела даже бритая макушка, а волосы над ушами поднялись вверх, и топорщились, как будто наэлектризованные. Молчание продолжалось не менее двух минут, в течении которых я успел вдоволь поерзать на стуле.

– Вы снимаете видео и выкладываете в интернет? – Как это называется? – майор в нетерпении защелкал пальцами

– Экстрим, – подсказал ему молодой, но по его тону чувствовалось, что сам полицейский не очень-то в это верит.

– Ну какой экстрим, если я высоты боюсь?! – Сказал я, галантно умолчав про заслуги – мол с моими-то наградами, да снимать подобное… за кого вы меня принимаете? – У меня сердце в груди едва не разорвалось только от того, что я посмотрел ваше видео, – последнее я произнес вслух, просто не смог удержаться от реплики.

– Мое видео? – лицо майора снова начало меняться. С него напрочь схлынула краснота, на лбу выступил пот, а щеки украсила болезненная бледность.

– Понятия не имею, как я оказался ночью на крыше! Я бы и днем не полез туда ни за что на свете…

– Тогда зачем перед Бухариными цирк разыграли? Отчего своим именем сразу не представиться, и не попытались все объяснить? Зачем назвали себя Максимом?

И тут щелкнул триггер в моей голове – а я-то понадеялся, что вновь стал нормальным. Это имя, которое я ненавидел всей душой, послужило для сознания пресловутой красной тряпкой. Максим, с него все и началось, уж совершенно точно – с их компании!

Я вскочил, опрокинув кружку на пол и окончательно разлив вонючий чай, и зашлепал по полу босыми ногами. Одеяло соскочило с моих колен, но каким-то чудом зацепилось за плечи. Я бегал по комнате от окна до двери, а лоскут одеяла несся позади, подобно посеревшей римской мантии. Наверное, в этот момент зрелище я представлял еще то – полицейские испуганно попятились в стороны.

В какой-то момент я попытался обуздать себя, понимая, что иначе сойду за сумасшедшего. Я остановился и начал объяснять, вернее – попытался, и с самого начала.