Лыков задумался. Действительно, не усугубить бы свою участь. И вместо Литовского замка оказаться в Забайкалье…

Он отлучился в комнаты, попросить Ольгу подать им чаю с ромом. После чего вернулся и продолжил разговор:

– Август Мефодьевич, мои клиенты, как вы изволили недавно выразиться, люди серьезные. После общения с прокурором на них, как правило, надевали кандалы. Исправительный дом я знаю много хуже. Я бывал там, конечно. Но в другом качестве: допросы проводил, очные ставки… Скажите, пожалуйста, что меня там ждет? Как устроено наше законодательство?

Адвокат приосанился:

– Охотно. Исправительные работы второй степени[47], уж как пить дать… Примите эту мысль прямо сейчас, Алексей Николаевич, и смиритесь с ней. Еще очень повезет, если соскочим мы с вами с каторги! Так вот, что дальше. Увы, над вашей головой сломают шпагу в кордегардии Окружного суда. И отвезут в Литовский замок. Так что готовьте чемоданчик с нужными вещами. Бритву не надо, ее отнимут, а вот зубной порошок, носовые платки, лекарства, гигиенические средства… не знаю, там, подусники, фабриолин, туалетную бумагу – это все берите. Что забудете, супруга на другой день принесет.

На этих словах открылась дверь, и вошла Ольга Дмитриевна с подносом. Она поставила его перед гостем и сказала проникновенным голосом:

– Конечно принесу. Но вы уж, Август Мефодьевич, постарайтесь. А мы не останемся в долгу.

Лыков недовольно двинул бровью. Оконишникова быстро расставила чай, ром, сахар и закуски, после чего поспешила удалиться.

– Итак, поехали дальше. – Присяжный поверенный отхлебнул рому и улыбнулся довольно: – Хорош! …По закону отбывать наказание вы должны в своей губернии, стало быть – в Литовском замке. Если там мест не окажется, закон дозволяет посылать арестантов в исправительные отделения близлежащих губерний. Но для бывшего статского советника, думаю, место найдут.

Лыков поежился от слова «бывший» и тоже приложился к рому.

– Три с половиной года вам сидеть не придется, если будете вести себя примерно, – как ни в чем не бывало продолжил Сандрыгайло. – По приходу вас сперва запишут в разряд испытуемых, так же как это полагается на каторге. И быть вам в этом статусе ровно два года. Затем попадете в разряд исправляющихся. Для этого надо отличиться добрым поведением, исполнением обязанностей веры и прилежанием к труду. А в разряде исправляющихся десять месяцев заключения идут за год. Уже хорошо!

– Прилежание к труду… Я должен буду пеньку расплетать на веревочки?

– Нет, конечно. С вашими капиталами вы легко наймете арестанта, который будет трудиться и за себя и за вас. Дело в том, Алексей Николаевич, что переводят в льготный разряд лишь тех, кто занят работами. В этом суть арестантских отделений, вы же знаете. Труд там обязанность. Если кого по состоянию здоровья освобождают от работ, то он не может претендовать на перевод в другой разряд. И тогда десять месяцев за двенадцать не пойдут.

Адвокат улыбнулся так радужно, словно речь шла о пребывании в санатории.

– Но и это еще не все! – Август Мефодьевич даже потер ладони. – Мы сможем по истечении определенного времени вести разговор о досрочном освобождении. Главное – не конфликтовать с тюремным начальством. А там ваши друзья на воле – при моей помощи, конечно, – все оформят и подадут как надо.

– Досрочное освобождение когда делается возможным? – спросил сыщик, берясь за карандаш.

– По истечении трех четвертей срока. С учетом того, что последние полтора года у вас пойдет десять месяцев за год, реально вам придется сидеть… сейчас посчитаю… два года и пять месяцев. На год с месяцем меньше, чем приговорит суд. Ловко?