– Полностью оправдаться навряд ли получится, – вздохнул главный сыщик. – Уж извините за прямоту. Оправдаться в вашей ситуации? Только если все пятеро покаются. Разве такое возможно?

У Лыкова заныли оба виска сразу. Как быть? Он попробовал возразить коллеге:

– Почему же все пятеро? Достаточно троих. Тех, у кого нет против меня личного мотива.

Собеседник задумался, потом кивнул:

– Согласен. Вот путь, по которому надо идти. Шансы есть, главное – не киснуть и действовать. Но, Алексей Николаевич, вы должны понимать…

Голова уже раскалывалась, но Филиппов посулил надежду, а он слов на ветер не бросал. Лыков чуть-чуть приободрился.

– Что именно, Владимир Гаврилович?

– До суда их убедить уже не получится. Прокурор Судебной палаты получил прямое указание министра посадить вас, ведь так?

– Все говорит об этом.

– Значит, судебный следователь будет рыть землю и подготовит обвинительный материал очень быстро. Возможно, за пару недель. Ему ведь уже все ясно, дураку.

– Так.

– Поэтому, Алексей Николаевич, сейчас нас к свидетелям никто не подпустит на пушечный выстрел. Чуете, к чему клоню?

– Что придется сесть в арестантские роты?

– И это будет очень хороший для вас исход, – вскочил главный сыщик. – Лишь бы не каторга. Там зарежут, там слишком много у вас недоброжелателей. Никакая «легавая» камера[39] не спасет. Поведут в баню – и… А в арестантских отделениях сроки маленькие, вор на воре, там ваших клиентов еще поискать. Так что сесть, судя по всему, придется. Вопрос, на сколько. После суда, когда шум уляжется, мы начнем свою тихую, тайную работу. Ваши друзья пусть помогают. Сергей Манолович, Зуев, военные – всем найдется дело. Задача: заставить лжесвидетелей изменить свои показания. Это будет трудно, поскольку им за ложь на суде добавят срок. Но есть два пути. Те самые, которыми, видимо, воспользовались настоящие убийцы: одновременно запугать и перекупить. Деньги у вас есть, уже хорошо. А еще у вас есть мы, ваши товарищи и коллеги. Даю вам твердое обещание не успокоиться и довести дело до конца. Повторюсь, придется вам потерпеть, пока мы добьемся пересмотра решения суда. На это могут уйти месяцы, если не годы. Держитесь.

Лыков понемногу воспрял духом. Петербургская сыскная не верит в его вину, она на стороне статского советника. Сергей, другие порядочные люди из полиции ему помогут. Нил Петрович обещал не бросать. Белецкий, может быть, тоже поддержит. Таубе, Продан, Запасов – у него много друзей. И все при чинах и должностях. Неужто не перевесит их совместная сила упорство трех жалких арестантов? Должна! Конечно, правда победит. Вот только придется ему, Лыкову, сначала помучиться. Все к этому идет. Лишат его дворянства, чинов, орденов, сломают над головой шпагу и заключат – куда? Только бы не в каторгу. Филиппов прав, там сыщик долго не проживет. В каждой каторжной тюрьме у него крестники. И какие! «Иваны», мазы[40], убийцы-рецидивисты. Им ткнуть фараона ножом в бок – за радость. В тюрьме не убережешься, там ты рядовой арестант, никто тебя охранять не станет. Нужно тянуть обвинение на арестантские роты. Сесть за решетку и ждать, пока с воли тебя вытащат. Терпеть, терпеть, смотреть в оба и терпеть.

Алексей Николаевич протянул Филиппову руку:

– Спасибо, Владимир Гаврилович! Век не забуду вашу поддержку. Я пришлю к вам Сергея Маноловича, хорошо? Начинайте готовить план действий. Мне же пожелайте сил и терпения…

– Желаю! Не падайте духом, Алексей Николаевич. Христос терпел и нам велел – этим утешайтесь. Больше нечем.

Лыков ушел хоть и унылый, но с другим настроем. Забрезжила надежда. Далекая и слабая, однако надежда. Он вытерпит все унижения, все муки, преодолеет возможные опасности. А потом вернется к прежней жизни: дворянином, статским советником, георгиевским кавалером. И опять начнет ловить убийц и сажать их туда, где им самое место: в каторгу. Причем с новой силой и новой злостью. Берегитесь тогда, сволочи, сыщика Лыкова!