– Послушай! – Он встряхивает Лекс за плечи, звенит цепь наручников. – Знаешь, единственное, что ты можешь сделать?

– Расслабиться и получать удовольствие? – Она спрашивает это таким слабым голосом, что страшно становится даже мне.

– Нет! – Винни говорит медленно и отчетливо, с такой силой, какую я в нем даже не предполагал. – Нет. Не знаю, какой мудак придумал этот бред. Наверное, тот, кто считал, что никогда не будет жертвой. А ты можешь напасть в ответ. Кусаться, выцарапывать глаза, вцепляться в горло. Знаешь, кошка, которая бросается на пса, выглядит не смешно, а страшно. И шансов выжить у нее больше.

Лекс хлюпает носом, судорожно вздыхает. Кивает, вытирая глаза. Винни, только что произнесший прочувствованную речь, отпускает ее плечи. Отводит взгляд, добавляет:

– Ты не должна делать даже это. И вообще ничего не должна. Разве что суметь жить после того, что случилось. Вопреки всему. – Опускает голову так низко, что прижимается подбородком к груди. Шепчет: – Ты классно справляешься. Я так не смог.

Она поднимает на него взгляд, в заплаканных глазах отражается недоумение. Очень типичная реакция, подавляющее большинство упускает из виду половину жертв насилия. Винни ежится, словно на ледяном ветру, спрашивает насмешливо:

– Что, думаешь, как можно заставить парня? Да ладно, многофункциональность задницы – не тайна.

Шутка звучит как мучительная попытка принизить значение произошедшего, сгладить. Может показаться, что это соответствует лозунгу «жить дальше», но, чтобы научиться жить после перелома, нужно осознавать, что тот был. Делать что-то, чтобы кости срослись правильно, а если не вышло, понимать свои ограничения. Не травмировать себя каждый раз с удивлением и болью, словно это случилось только вчера.

– Ох, Винни.

Лекс прикрывает рот ладонью, не в силах выразить ужас словами. Винни, конечно, все понимает не так. Он боится презрения. Но Лекс придвигается к нему, обнимает крепко, словно обещая защитить. Он замирает в ее руках недоверчивым зверем, потом расслабляется, приникает, шепча недоверчиво:

– Теплая…

Она смущенно хихикает:

– Может, поспим пока? Накроемся свитером, как одеялом.

Винни кивает, сползает ниже, так что, когда она ложится на пол, его голова оказывается у нее на плече. Вдвоем встряхивают свитер, выворачивая и расправляя. Их руки в браслетах наручников вздернуты вверх, подвешены на общей цепи, соприкасаются локтями: мягкий и полный – Лекс, сухой, в россыпи веснушек – Винни. Мир и покой, они засыпают, словно пара после свидания. В некотором смысле так и есть.

Брачное агентство, да, Элли? Намного лучше. Брак – это про общий бюджет и продолжение рода. А вот так засыпать на плече, выговорившись и выплакавшись, можно только у друга. Где-то фоном думается: какое прекрасное задание Миротворец мог бы дать им на четвертом. Самое сложное, самое страшное. Которое действительно тяжело пройти, но все-таки не невозможно. Одергиваю себя. Я, как бы ни шутила Элли, знаю о существовании порнохаба и никогда не был фанатом даже постановочных роликов про насилие. Тем более не хочу смотреть на почти настоящее.

В боксе теперь тихо, на десятом Элли лежит в подушках, устроив пиццу под рукой и перелистывая страницы книги. Зато в жилой части восьмого напряжение вот-вот перехлестнет через край.

– Почему ты не пошла с ней? – спрашивает Эл.

Он не обвиняет, скорее, просто интересуется, подтверждая заодно, – это был их общий план. Ловлю нужный ракурс камеры, чтобы увидеть, как окаменеет лицо Бемби. Но отвечает она спокойно:

– Наказывая меня, Миротворец бьет по напарнику. Так ей легче.