И вот из тени под деревьями вынырнула женская фигура. Девушка открыла калитку, потом заглянула в окно домика охраны. Видимо, убедившись, что отец спит – растворилась в темноте сада.

Мы юркнули в калитку и через некоторое время оказались под деревом мушмулы.

Я всю жизнь видела плохо, но очки постоянно не носила, надевала только в школе. А если я шла с кем-то, то дорогу не запоминала вообще. Луна, не луна – под деревьями в саду всё равно темно. Как мы попали к мушмуле, я совершенно не представляла.

Эта мушмула была старая и огромная. Одна из девчонок взяла с собой маленький фонарик. Она им посветила, и мы увидели, что на земле мушмулы не так уж и много. У нас были приготовлены треугольные кулёчки из газеты, довольно большие: во весь лист. Мы собрали всё, что было под деревом, но не набрали и половины кулька. Тогда одна из девочек забралась на дерево и стала трясти ветки, мушмула посыпалась градом.

Поднялся шум, мы перепугались. Одно дело – тихо собирать под деревом, другое дело – трясти. Шумят ветки, с треском падают плоды.

Мы быстро собрали всё, что нападало. Получилось у каждого по полному пакету. И тут вдруг кусты зашумели, и по дереву забегал луч фонаря:

– А!!! Нас засёк патруль!!!

Девчонки пустились бежать. Я, конечно, побежала за всеми, но где мы и куда бежим – не понимала.

Наконец мы оказались на бетонной дорожке, где светила луна. И тут, как назло, пакет раскрылся, и драгоценная мушмула рассыпалась. Я наспех собрала, что смогла. Осмотрелась и вдруг поняла, что никого нет, и куда бежать я не знаю. Услышав вдали какой-то топот, я подумала, что это девочки бегут, и побежала быстрее их догонять.

Долго я бегала в темноте по каким-то непонятным дорожкам, но так никого и не догнала. Постепенно мне стало совсем страшно. Вдали раздался топот, и фонари забегали по листве. Я вихрем понеслась в другую сторону. Только попасться солдатам мне не хватало!

Погоня приближалась, меня охватил какой-то ужас обреченности. Я почувствовала себя загнанной жертвой: в темноте, брошенная всеми, бегу куда-то, сослепу не разбирая дороги… Сейчас меня поймают, отличницу, пионерку – и с ворованной мушмулой! Зашвырнув пакет подальше в кусты, я помчалась ещё быстрее.

Мне показалось, что я увидела знакомую дорожку, по которой мы ходили к морю. Я резко повернула и со всего размаху налетала на солдата. Он то ли охнул, то ли хрюкнул и обхватил меня руками. Его пряжка больно впилась мне в рёбра, и я почувствовала, как колотилось его сердце. Он почему-то сказал:

– Попалась!

– Которая кусалась, которая кусалась…

Эта фраза завертелась у меня в голове. Солдат отстранился, взял меня за плечи и строго спросил:

– Что ты тут делаешь? Ночью, на охраняемом объекте?

– Я заблудилась…

И так это прозвучало нелепо, я пищала таким детским голоском, что мы оба прыснули со смеху. Тут его окликнули, он шепнул:

– Быстро пригнись и под куст.

– Ну, что там?

– Опять местные лазили за мушмулой, убежали!

– Проверить калитку и в казарму!

– Есть!

И топот нескольких ног стал удаляться. Солдат крепко взял меня за запястье и зачем-то сказал:

– Пройдёмте!

Это было прямо как в кино, когда милиционер говорит арестованной:

– Пройдёмте, гражданка!

Оказалось, что я очень далеко убежала от калитки, пока блуждала в темноте. Мы шли и шли в лунном свете через благоухание южной ночи. На небе сверкали огромные звёзды, трещали цикады, и летали светлячки. И он держал меня почти за руку.

Кровь стучала в моих ушах. Молчание становилось всё невыносимее. Казалось, даже воздух начинает звенеть. Видимо, он тоже это почувствовал, потому что вдруг отпустил мое запястье и сказал: