Почти каждым утром разыгрывалась одна и та же сцена. В одной калитке появлялись мы с Мариной, а к калитке напротив почти одновременно с нами подбегал Миша.
– А! Профессор!!!
И мы пускались бежать, как будто сдавали стометровку. Миша тоже не оставался в долгу и нёсся к школе. Уже вся школа знала про наши забеги, и дежурные установили негласное правило:
– Кто первый вбежал в дверь, тот успел, а кто последний, тому замечание в дневник!
Причём мы с Мариной были неделимой единицей. Если кто-то из нас первым оказывался в школе, опоздавшим считался Профессор, если первым был Миша, замечание писали нам.
Мы, конечно, были спортивнее и всегда обгоняли Мишу, если начинали бежать одновременно. Но иногда Мише удавалось прийти к школе на минуту раньше. Тогда в наших дневниках красовалось замечание красной ручкой:
– Опоздала в школу!
Мои родители, читая такое, всегда были в недоумении:
– Как ты, выходя из дома в восемь, умудряешься опаздывать, если тут идти всего пять минут? Где ты бываешь по утрам, до школы?
Но, в ответ на все их тревожные расспросы, я молчала, как партизан, и Марину не выдавала…
Карус
Папа очень хотел завести настоящую охотничью собаку. Мама никак не соглашалась:
– Куда ещё и собаку, есть же кот.
Каждую субботу папа ездил на Птичий рынок. Посмотреть, по рынку погулять.
И вот однажды осенью раздался звонок в дверь. Мама дверь открыла и сразу захлопнула. Я страшно удивилась:
– Может быть, кто-то адресом ошибся?
Подбежала и посмотрела в глазок. А там папа с собакой. Мама отошла немного и дверь всё-таки открыла. Так у нас появился Карус. Настоящий шотландский сеттер. Он был ещё щенок: десять месяцев. Но выглядел уже как взрослая собака. Какой же он был красавец! Такого красивого сеттера я больше никогда в жизни не видела.
Кот сразу показал, кто в доме хозяин. Как царапнул раз по носу, Карус его сразу признал за главного. Потом они мирно уживались, даже спали рядом. Но к миске своей Тимка его не подпускал, а у Каруса таскал всё, что понравится.
Столько в Карусе было силы и энергии! Он носился, как вихрь. Особенно в лесу за белками. Загонит на дерево, встанет в стойку и лает, зовёт хозяина:
– Нашёл добычу!
Зимой папа научил Каруса таскать лыжника. Но только у папы получалось прокатиться. Мама не могла удержаться на лыжах, так мощно Карус тащил. А нас с Мариной он катал на санках, совсем как настоящая ездовая собака.
Такой Карус был весёлый и ласковый, что даже мама к нему привязалась. Папа вообще был счастлив. Все выходные они пропадали с Карусом в лесу, тренировались охотиться на дичь.
Как-то в конце мая их из леса всё нет и нет. Мы волноваться начали, и не зря. Уже поздно вечером пришёл папа с поводком – один, без Каруса.
Папа тренировал его на рябчиков. Сидел в кустах и манком пищал. Карус папу находил, облаивал и делал стойку. Только Карус папу выследит, как папа снова перепрячется. Вот он спрятался, манком свистит, а Каруса всё нет.
Вдруг папа услышал, что Карус лает. Не как на добычу, а яростно так. Папа побежал быстрее на лай:
– Может, Карус подрался с чьей-то собакой?
Прибежал – никого нет. Только следы на песке, как будто собаку тащили, а она упиралась. Много дней потом папа ходил в лес. Звал, искал, но всё было напрасно. Папа и на Птичий рынок каждую неделю ездил:
– Если украли, может быть там будут продавать?
Летом, когда нас с бабушкой уже отвезли на дачу, ехали папа с мамой в электричке. Вышли в тамбур проветриться, очень душно было в вагоне. Стояли у платформы неизвестной, около открытых дверей. А сразу за станцией уже были видны дома дачного посёлка. Мама посмотрела на участки и сказала: