Все вызовы разные, потому что все люди разные. Однако столь непохожие тела выходят из строя одинаково. У нас много пациентов с болью в груди и спине, затрудненным дыханием, порезами, шишками, синяками и переломами. Через некоторое время четкий алгоритм действий при определенной проблеме становится второй натурой. Я бы не сказал, что работа в скорой помощи скучная, но она тоже может стать рутинной.

Бывают дни, когда я просыпаюсь и думаю: «Надеюсь, ничего слишком серьезного сегодня не произойдет», – потому что плохо спал ночью или просто не чувствую себя собранным. Однако мыслить так – все равно что искушать судьбу. Работник скорой помощи не может позволить себе расслабиться. Нельзя напиться вечером, выползти из постели утром, опоздать на смену, а потом дышать перегаром в лицо бедной упавшей девочке. Даже «нормальные» дни в скорой помощи, когда не происходит ничего, что заставляет вас разочароваться в мире, могут превратиться в сцену из фильма ужасов, когда вам говорят: «Черт, на М40 произошла крупная автомобильная авария…»

Но я солгу, если скажу, что мы не наслаждаемся внезапностью и драматизмом, потому что они побуждают нас мыслить нестандартно и трудиться на пределе возможностей. Есть что-то волнующее в работе, которая может подкинуть тебе что-нибудь непредсказуемое в любой момент. Бывает, я восемь часов работаю с пациентами, у которых обычный кашель или простуда, а потом происходит нечто такое, что заставляет меня выпрямить спину и подумать: «Мне необходимо по-настоящему сконцентрироваться для следующего вызова». Например, нас могут вызвать к ребенку с анафилактическим шоком (тяжелой аллергической реакцией), которому придется ввести множество разных препаратов. Или к человеку с многочисленными травмами, который выпрыгнул с третьего этажа многоуровневой парковки. В таких случаях расслабляться никак нельзя.

Было Рождество, но я не помню, какого года. Все праздники сливаются в один.

На экране появляется вызов: «ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА ПЕРЕСТАЛА ДЫШАТЬ». Я жму на газ, и мы подъезжаем к дому, прежде чем вы успели бы сказать: «Поздравляю со светлым праздником Рождества!» В доме собралось на праздничный ужин множество родственников в рождественских свитерах и бумажных колпаках. Я спрашиваю, где же пациентка, и ее сын ведет нас в спальню. В тот момент, когда вижу женщину лежащей на спине на полу, я понимаю, что она мертва. Случаи, когда пациент выживает после остановки сердца вне больницы, редки. Мы проводим сердечно-легочную реанимацию, вводим необходимые препараты и интубируем пациентку – все тщетно. Обычно, когда кто-то умирает дома, тело забирает частный катафалк, но с нашей стороны было бы неправильно оставлять эту женщину лежать на полу в Рождество. Мы перекладываем ее на носилки, помещаем в заднюю часть автомобиля скорой помощи и отвозим в больницу. Одно задание выполнено, сколько осталось?

Следующий вызов – роды. Один человек ушел из этого мира, а другой пришел в него, словно мы живем в космическом ночном клубе. Когда мы с напарником приезжаем, видим женщину, сидящую на полу гостиной рядом со своим партнером. «Здравствуйте! – говорю я. – Меня зовут Дэн». Мне не нужно спрашивать, что случилось.

Я не очень люблю приезжать на роды. Ситуация получается неловкая: женщина, которую вы видите впервые, лежит перед вами с раскинутыми ногами. Тяжело видеть человека, испытывающего сильную боль. В помещении пахнет тошнотворно сладко, а когда дело близится к завершению, слабонервным лучше не смотреть. Проблема в том, что работники скорой помощи могут не принимать роды месяцами или даже годами, а это значит, что мы теряем навык. У нас не получается постоянно практиковаться, как футболисты отрабатывают пенальти или гольфисты – удары. Говорят, что умение принимать роды, как и кататься на велосипеде, никуда не девается, но это не так. Мы что-то забываем, но не можем использовать это как отговорку, чтобы не выезжать на такие вызовы.