– Да-а? – испуганно вскинулась мать, уставившись во все глаза на Нинкину мать. – Все может быть, то-то раньше только здоровались…

– Ну, это объяснимо! – фыркнула Нинкина мать. – Андрей ваш погуливает, частенько с Машкой видят вместе. Не иначе, племяшей твоих сиротами решила оставить, тебя обрабатывает теперь. Да только ты не поддавайся! Они там все такие, за горло схватят, не оторвешь! Ты их по себе не ровняй, они хитрые, ученые…

– Да ты что, – мать испугалась еще больше. – Ну, я навряд ли чем-то помогу, Андрей с Мотей меня за человека не считают. Мать раз в неделю попроведываю, а и то выговаривают. Может, и лучше, если разойдутся, а то брат, а дрова не попросишь, втридорога дерет, на стороне заказать дешевле.

– Что ты несешь? Грех какой на душу, – осудила Нинкина мать. – Плохо разве, что сноха твоя копеечку умеет считать? Мотя ведь бухгалтер у него, умнющая баба, а твоя семья не из образованных… Ты поосторожнее, шило на мыло не меняй, будешь потом по деревне бегать работу искать, а кто с четырьмя классами возьмет? Опозоришься! Ну не знаю, Тина, ну не знаю… – последние слова, страшно пророческим голосочком, Нинкина мать произнесла уже на пороге, вдруг сильно заторопившись. – Да как язык повернулся такое про невестку ляпнуть? И дом построили, и баню, и корова, и двоих парней родила – здоровых, не то что ты! Кто еще так хорошо в деревне живет? Накажет тебя, Тина, Бог, ой, накажет!

Любке на мгновение даже показалось, что Нинкину мать окутало то самое облако мрака, которое она видела в лесу. И испугалась, сразу засосало под ложечкой. И зачем мать с такой плохой тетенькой в детстве дружила? Когда Любка вырастет, она с Нинкой даже разговаривать не будет!

У матери настроение тоже испортилось. Она тут же накричала, что все деньги потрачены не пойми на что и жить им в долгах еще месяц. Потом вспомнила, что не привязаны в огороде овцы, и не забрали от бабушки Николку, и что снова не будет житья, потому что ей начнут тыкать, что повесила на дядю Андрея, тетю Мотю и бабушку своих выродков…

Любка спокойно потерпела, пока мать таскала ее за волосы. Платье-то купили – и не одно, а целых три! Когда пойдет в школу, мать поймет, что потратили на дело. Еще гордиться будет, как гордились Нинкой и Ленкой!

Пока собирали в садик Николку, Любка старалась не попасть матери под горячую руку. Видно невооруженным взглядом, настроение у нее поганое.

Еще бы! Вечером зашел дядя Андрей, и с ходу накричал, что не умела держать язык и за зубами распускала его перед кем ни попадя.

Оказывается, Нинкина мать уже не работала в сельсовете, а стажировалась на продавца, вникая во все премудрости и планируя выжить ту тетеньку, которая помогла им купить швейную машинку. Дядя Андрей дал матери денег, чтобы она вернула магазину долг, потому что по анонимному письму должен был приехать ОБХСС. Еще одно страшное слово Любка запомнила с первого раза. Мать, похоже, пережила два шока сразу. Первое, что Нинкина мать собиралась стать заведующей магазином, а второй, что все это случилось из-за нее.

– А как? – с окаменевшим лицом только и вымолвила она.

– Да-а, Ваську снимут скоро, – махнул рукой дядя Андрей. – В выборный список его не внесли. Новый у нас будет председатель сельсовета. А новая метла метет по-новому. Все сельсоветские ищут тепленькие места. Машка хотела по-тихому тебе помочь, а ты… дура! – снова накричал он на нее.

– И чего теперь? – расстроилась мать.

– М-да, избавиться от этой стервы не просто будет, – дядя Андрей с озабоченной задумчивостью почесал затылок. – Ну, Машка тоже не лыком шита.