– Хм, когда ты сидел в инвалидном кресле, дерьма не было? Ты еще скажи, что я лишил тебя пенсии, увел жену и осчастливил любовника, подарив ему твою фирму… – укорил Дух. – Не ты первый, не ты последний ищешь уязвить меня. Тогда я Бог! – мудро заметил он.

«Не думай о нем, не думай…» – приказал себе Игорь, поклявшись избавиться от всего, что получил от Духа. И внезапно расстроился еще больше: камень поднялся вместе с ним и придавил, образуя вокруг головы вакуум. Мир как будто вынырнул навстречу, выжимая последние капли силы, которые помогали ему держаться. Внезапно он услышал, на что раньше не обращал внимания – звуки… Чужие, как металл, которым провели по стеклу – и злые. Мир повернулся на сто восемьдесят градусов.

Игорь зябко поежился, застегнув куртку. Вынул из сумки рукопись, без раздумий сунул в мусорный бак и, не оглядываясь, зашагал прочь.

Да пусть говорит, что хочет! Помог, и ладно. Дальше он как-нибудь сам…

Весь день болела душа, предчувствуя беду. Так всегда, стоит увидеть темный силуэт и почувствовать за тенью нечто. Это была не боязнь, просто вдруг встанет на пути дерево, утонувшее в дымке мрака, позовет на себя взгляд, качнувшись, будто наклоняясь – и заставит содрогнуться. Или шмыгнет в виде кошки через дверь прямо в дом, бросившись под ноги, хвать, а нет никого, только мороз по коже и волосы на голове шевелятся. Ну, точно, было!

А спустя неделю, в дом приходит смерть. То собака, то кошка, то родственник какой-нибудь, который поминать ее начал.

Голлем не шутил, страшная сила все еще бродила по головам и пила кровь. Или духи снова предупреждали о том, что враг где-то рядом…

На этот раз Любка решила поступить по-другому. Она не прошла мимо, выломав у дерева здоровенный сук, и хлестала его, пока деревце не осталось без листьев. Немного пожалела потом, в древности на такое дерево вешали красную или розовую ленту, ублажая духов. Говорят, вместо смерти приходила удача. Но Любка давно в приметы не верила, они у нее работали как-то криво. Тем более, никаких лент с собой не было – отродясь не носила. А пусть не помогают, если не умеют открыть чудовище. Что толку, что она увидела предупреждение? И хуже, секрет темного облака она так и не смогла разгадать – возможно, сам Голлем и был. Пришел, чтобы паскудно вывести из себя – тревога не хуже стрелы пробивает защиту.

Или все же духи, но закрытые Голлемом?

Смотрели на нее, как на сумасшедшую.

Бздец, кому какое дело? Может, муж ей изменил или шеф с работы уволил – выводит ярость наружу, как интоксикацию. А-а, она махнула рукой, заметив неподалеку скамейку. Лучше пусть пальцем потычут, чем выть в подушку, поминая и мерзость, и сроду незлобливое существо, которое любило ее без памяти, встречая и провожая радостным повизгиванием. «Это мы это еще посмотрим, кто кого!» – взвыла она от досады. Она не сомневалась, что Голлем или духи крепко разозлились. Теперь, пожалуй, не отстанут. Тот же Голлем убирался восвояси несолоно хлебавши только после того, как его нащупать, но в последнее время он рыл яму не ей, а всему миру. А предающие духи молились на него, как на Бога, вместо того, чтобы помочь эту мразь отыскать.

Ну, от последних ничего другого и не приходилось ждать…

Она плюхнулась на скамейку, загадав: если придет кто-то из того мира, значит, война началась, если выглянет солнце…

Любка знала, солнце выглянуть не могло, потому и загадала, чтобы уж наверняка! Небо, затянутое серой пеленой, и ни одного просвета…

Твари поблизости не было. Но и солнце не торопилось выглянуть, а до заката оставалось не так много времени. Любка покрутила головой, приглядываясь к деревьям и кустам, и к проезжающим машинам.