В частности, в статье 3 принятой в 1933 году Конвенции Монтевидео утверждается противоположный ооновскому принцип: «Политическое существование государства не зависит от признания его другими государствами». Кроме того, этот документ закрепил четыре базовых принципа государства как субъекта международного права. Это наличие:

• постоянного населения;

• определенной территории;

• собственного правительства;

• способности к установлению отношений с другими государствами.

Конечно, самым главным возражением против такой лайт-процедуры признания является как дата подписания Конвенции Монтевидео – после 1933 года мир кардинально изменился, – так и представительство стран, подписавших этот документ – он был принят по итогам VII Панамериканской конференции. Однако сам подход к такому признанию имеет все больше сторонников, что серьезным образом актуализирует данную тему.

Существующая сегодня процедура признания, как и сама природа государств, формирует в научном сообществе концепции разных «рангов» суверенитета – в зависимости от объема «неотъемлемых прав», осуществляемых сувереном и признаваемых за ним со стороны внешнего сообщества. Отталкиваясь от этого положения, ученые определяют специфику и масштабы суверенитетов.

Суверенитет конкретного государства, с одной стороны, «умножается» внутри себя за счет целого ряда характеристик: размерности, границ, конституций, принципов легитимации и многих других институтов, норм, конструктов. С другой – «размывается» за счет передачи части классических прерогатив государств, во-первых, наднациональным структурам, частью, строительным материалом которых они становятся. Ярче всего это проявляется в процессе создания и расширения Европейского Союза и НАТО. Кстати, по поводу Евросоюза уместно напомнить слова Маргарет Тэтчер, которая прекрасно понимала, что сама идея объединенной Европы «строится на подавлении, или, как это подносят его горячие сторонники, на замещении концепции национальной самобытности».

Во-вторых, наступление на государственный суверенитет идет по линии ТНК. По этому поводу У. Бек с присущим ему сарказмом писал: «Что хорошо для "Дойче-банка", давно уже нехорошо для Германии. Транснациональные корпорации выходят из национально-государственных рамок и де-факто расторгают договор о лояльности с институтами национального государства». Весьма симптоматичным представляется и появление в начале XXI века в американском политическом дискурсе термина «надкушенный суверенитет», обозначающем давление на национальное государство как извне – со стороны Евросоюза, НАТО, ТНК, – так и изнутри. Относительно внутренних «возмутителей суверенитета» можно согласиться с классификацией И. Духачека, который выделяет четыре группы – это регионы, группы интересов, мигранты и оппозиционные силы. Они разными способами оказывают давление на верховную власть. Однако самым действенным по степени разрушения государственности изнутри оказываются регионы. Ярким тому примером может служить регионализация Европейского Союза, где еврорегионы размывают такие признаки суверенного государства, как государственная граница и политическая иерархия.

В то же время не стоит забывать, что «превращения» суверенитета зависят от суверенов, носителей власти в конкретном историческом времени, формируя матрешечную структуру суверенности, выявляя ее многоплановость. Вслед за Цымбурским к «истинным суверенам» отнесем:

• народ в смысле общности граждан («народ-1»);

• государство, которое еще иногда называют нацией, имея в виду единство населения и территории страны с институтами власти («нация-1», в том числе в названии ООН);