– Да ведь негодяй не с порога отказал. Еще чего! Ему охота была на совесть меня промурыжить, властью насладиться. Пожри Саора его печень!.. С месяц назад, сказывали, Эйдана, среднего нашего, так же истязал, чуть до поединка не дошло.

– Ну, тебе-то, допустим, за меч хвататься не резон – все равно не получил бы вотчины.

– Знаю. И Тенгур знает. Потому-то выделывался, дрянь, с выдумкой, вдохновенно: комнатку – похуже, место за столом – подальше, прихлебателям своим – полную свободу оскорблять да подшучивать. И не смей возмутиться! А то еще вызовет срочно и велит ждать, час просидишь – беседа отменяется… Стервец… Представляете, кого мне постель стелить присылали? Бабку дряхлую, беззубую, из которой труха сыпется!

– Но с простынями-то она справлялась? – ухмыльнулся Оминас.

– Справлялась, к счастью. Хотя любому ясно, зачем по традиции в ночную пору к гостям девок отряжают! Не только же простыни менять!

– Да ладно, Айнар, тебе ли на постельный голод жаловаться?

– Так и я не о том. Унижение какое! Понудил приехать, неделю ноги об меня вытирал, а потом выдворил несолоно хлебавши! Ближнего воина князя! Сотню монет сунул – почитай, на дорогу. И пару коров предложил в Шораи гнать, а? Никому бы подобного не спустил…

– Зато здесь стерпишь, – невесело усмехнулся Оминас. – Всегда терпел и нынче придется. По-другому никак.

Справедливость этих слов осознавал за столом каждый. Все были младшими сыновьями в семьях, то есть в качестве наследства получили исключительно меч, имя да доброе напутствие. Ну, может еще вот ежегодное содержание, ради которого доводилось порой сносить несносное. Остальное требовалось добывать самим. И никогда не понять старшим, что значит жить лишь призрачными отблесками надежд на достойное будущее.

– Подумать только, – вздохнул мрачный Айнар, – ум, доблесть или мастерство ни к чему. Просто надо родиться годом раньше. И тогда мир к твоим услугам.

– Это что, вон, Гои запоздал с появлением на полчаса, а результат точно такой же. Верно говорю, дружище?

– Чем в сотый раз обмусоливать вечные темы, – буркнул тигон, – давайте-ка лучше, кимиты, выпьем. За наших возлюбленных Богами старших братьев!

– И за нас, лишенных милостей свыше! – подхватил Оминас.

– За удачу, которую мы, клянусь бородой Шу, перетащим в один прекрасный день на свою сторону! – добавил Айнар.

Чаши с вином осушили залпом, потом долго ели в тяжелом молчании – мысли беседа навеяла нерадостные. Только на третьем блюде оправился первый из воинов, и оказался им, естественно, Оминас.

– Однако, благородные мои, жизнь, как ни странно, продолжается, – к урмату явно вернулось его обычное расположение духа. – Сия коварная особа украла у нас до осени помощь от Айнарова братца – пустяки, всего-навсего очередной ее удар. Нам не привыкать.

– Очередной, но не последний удар, – заметил Гои.

Айнар вскинул голову.

– Еще чего стряслось?

– Ничего особенного, дружище. Ничего, о чем бы ты не слыхал.

– Ты про союз с Гайафой?

– Именно так. Наш солнцеликий князь, да продлят Боги его земное бытие, затеял очень рискованную игру.

– Думаешь, тигоны нарушат договор?

– Во-во, – встрял Оминас, – проясни-ка сей вопрос, Гои. Любопытно бы выслушать признание тигона в вероломстве собственного племени.

Гои хмуро покосился.

– Мнилось, я достаточно сражался за Илдок, чтобы не получать более попреков в неправильном происхождении. У меня хватает счетов к родичам, и кровь их я проливал неоднократно. Каких еще доказательств? Кстати, Айнар ведь тоже тигон, но его почему-то не донимают дурацкими шутками.

– Вам прекрасно известно, – поморщился Айнар, – я из южных тигонов. Названия схожие, а народы очень даже отличаются. И враждовали частенько, и дрались, и Гайафу мне вообразить союзником не менее сложно.