И Маша поняла: эта непривычная фраза – не что иное, как вывернутое наизнанку «Здравствуйте!».

– Кто ты такая? – сурово вопросила Катя.

– Как ты сюда попала? – вырвалось из Чуб.

Пришелица поочередно обвела глазами их всех, примеряясь к каждой так, словно раздумывала, как бы поудобнее их ударить.

Она была страшно юной (если не сказать еще маленькой), настолько, что даже двадцатидвухлетняя Маша могла бы глядеть на нее с высоты прожитых лет.

Пятнадцать-шестнадцать.

Худая как щепка. Черноволосая. Остроглазая. Вострая. Казалось, она состоит из сплошных острых углов. Острые бедра, затянутые в черные брюки. Маленькая острая грудь, приплюснутая майкой с надписью «Very bad», и замерший на тонкой шее перевернутый сатанинский крест на цепочке…

Но Маша знала: перевернутый крест – символизирует вовсе не Сатану[3].

– Я – Акнир. Дочь Кылыны. Ее Наследница! – Губы гостьи были прорисованы черной как смоль губной помадой. – А это – мой дом!

– Это дом Ясных Киевиц, – сказала белая кошка.

И она была первая и единственная, кто нашел, что возразить незваной.

– Наследница! Пришла Наследница! – заорал кот Бегемот, страстно отираясь всем телом о ноги Акнир.

– Я Наследница моей матери! – с пафосом прорычала девчонка. – А они – слепые! Со слепой кровью! А вы – предательницы! – Она с омерзением лягнула воздух ногой в сторону белой кошки. – Вы предали мою мать!

У нее были необычные ботинки, – подбитые длинными ножами.

Их лезвия выступали из-под черных обрубленных носов, и ножи – Даша могла поклясться в этом! – были отточены, точно бритвы.

Эти ботинки пугали Дашу больше всего. Пугали непонятно и нелогично, поскольку сама малолетка, с изуродованным гримом лицом а-ля Мерлин Мэнсон, вызывала у Землепотрясной Даши исключительно презрение.

«Еще бы! – нервозно крякнула Чуб про себя. – Для того, чтобы забить такой обувкой насмерть, достаточно одного точного удара».

– А ну ноги прочь от наших кошек! – крикнула она на всякий случай.

– Не бойся, не трону, – сплюнула наследница. – Я чту закон! Хранительницы Башни – неприкосновенны. – В ее фразе послышалась злая ухмылка. – Я чту закон, – повторила она. – А вы – даже не слыхали о нем!

– Они спасли Город, – сказала Белладонна.

– Плевать! – взвилась Акнир. – Наследница – я! И есть законы. – Она подняла растопыренную ладонь, будто намеревалась поклясться на Библии. – Закон первый: Киевица должна передать власть по собственной воле! – загнула она большой палец с неаккуратно накрашенным черным ногтем. – Закон второй: Наследницей может стать лишь потомственная ведьма! – Безымянный палец прижался к ладони. – Закон третий: новую Киевицу должен утвердить Суд по обе стороны руки! – Ее мизинец лег рядом с безымянным, а указательный и средний раздвинулись в латинском «V» – символе победы и дьявольских рогов. – Вы нарушили все три! Все три правила! Суд никогда вас не утвердит.

– Какой еще суд? – осведомилась Катя.

– Между Небом и Землей!

– Боюсь, – Катерина адресовала Акнир подчеркнуто любезный взгляд, нимало не скрывая ни фальши своей любезности, ни радости победы, – этот Суд уже утвердил нас. На Купальском шабаше все признали нашу власть.

– Черта с два! – вскричала Наследница. – Вас признали два черта… Это была истерика! Эйфория! Все радовались, что спасли свою шкуру. На радостях они короновали бы даже пень. Но есть закон. И он для всех!

«Ты его закон, но есть законы и для тебя», – вспомнила Маша слова из книги Киевиц.

О чем предупреждала их Василиса, стало более-менее ясно.

– Ани… Прости, я не запомнила имя, – начала Ковалева.

– Акнир, – рыкнула Акнир.

– Акнир, мы тебя понимаем. Ты потеряла мать. – Маша встала. Ей показалось, говорить это сидя – невежливо.