– Правила у нас здесь простые: в восемь утра сдача анализов и прописанные уколы, в девять – лёгкий завтрак, в тринадцать часов тихий час, потом обед и в семь вечера подают ужин. Алкоголь не советую употреблять вовсе, никотин и прочий яд – на своё усмотрение.

– Я не курю. Точнее сказать, больше не курю, – буквально на секунду вспомнился сладкий кальянный дым с привкусом дыни и арбуза, но эту мысль удалось быстро ликвидировать в голове.

– Вот здесь подпишите три раза, в местах, где галочки стоят. Пойдём теперь за мной, палату вашу покажу, – медсестра сложила все документы в одну тонкую папочку и поманила за собой в конец коридора.

Схватив сумку с пожитками и едой, я направился вслед за ней по полуосвещённому узкому проходу между стоящими пустыми кроватями. Под ногами постоянно что-то мешалось и цеплялось, словно невидимые руки тянулись из-под них и хватались за обувь и штанины брюк.

– Во второй ляжете. Тут самые спокойные у нас находятся, хотя бы по ночам не кричат от болей, – наконец-то я разглядел на её халате закрепленный бейджик с именем "Маргарита".

– Спасибо вам, Рита. Тогда до завтра? – говорил я спокойно и максимально тихо, чтобы не побеспокоить будущих однопалатовцев.

– Завтра утром не моя смена. Вам желаю удачи на предстоящей операции. Помните главное – ничего нельзя есть и пить за восемь часов до неё. Даже простую воду и хлеб, даже если сильно захочется, – открыв дверь в больничные покои, девушка показала на пустую кушетку возле подоконника и покинула помещение.

Едва привыкнув к почти полной темноте, я понемногу начал различать силуэты кроватей и людей, лежащих на них. В углу большой комнаты горел включённый телевизор, хоть как-то подсвечивая мой путь начинающего пациента. Аккуратно проходя мимо кресла-каталки, я слегка задел сумкой стоящие сборные ходунки, предательски скрипнувшие от этого контакта. Мужчина, смотрящий какой-то ночной канал, встревоженно побурчал и перевернулся на другой бок.

Буквально наощупь добравшись до своего временного места обитания, я приземлился на высокую кушетку и поставил сумку под низ. Время на часах показывало слегка за полночь, а это значило, что пить и есть уже было нельзя. Подложив подушку под голову, я попытался очистить сознание от всех наскочивших мутных мыслей и просто уснуть.

После часа безуспешных попыток мне наконец-то это удалось сделать. Симфония звуков состояла из мерного подкапывания воды из умывального крана, мощного мужского храпа и главной скрипки больничного оркестра – несмазанной койки с беспокойным пациентом у экрана телевизора. Провалившись в забытье, как показалось, всего на пару секунд, я снова открываю глаза и смотрю на наручные часы.

"Четыре утра всего лишь…Как же хочется пить", – полусонные мысли сбиваются в кучу, а зрение показывает полутуманную картинку перед собой.

Вижу, что на кровати, стоящей немного спереди, сидит бородатый мужчина средних лет. В его очках на тонкой оправе отражаются блики от всё ещё работающего телевизора. Пациент слегка покачивается из стороны в сторону и периодически закрывает глаза. Завидев движение с моей стороны, чуть поворачивается и шёпотом говорит:

– Извините, если вас разбудил… Нога продолжает болеть, никак не могу уснуть уже третью ночь подряд, – с этими словами он разворачивается ко мне всем телом.

Вместо правой ноги, начиная от колена и ниже, я вижу только забинтованную и перевязанную культю. Мужчина водит рукой по воздуху в том месте, где когда-то была конечность, бессмысленно продолжая похожие на массажные движения.

"Фантомные боли", – вспомнив этот термин, я осознал насколько ничтожна и мизерна моя скромная проблема с животом.