Моложавый старший лейтенант располагался на переднем сиденье, рядом с белобрысым, совсем ещё молоденьким шофёром.

«Вот от этого пацана и воняет заскорузлыми носками», – подумалось не к месту. – «Мода такая у всех казённых водил – летом в машине напяливать на ноги домашние шлёпанцы».

– Старлей, останови-ка машину! – хрипло, с болезненным придыханием, попросил Ник. – Плохо мне…

Это было чистой правдой: как и всегда, когда заканчивался припадок, верхние и нижние конечности подрагивали мелкой дрожью, сердце бухало фабричным кузнечным молотом, противно подташнивало, а по лицу и спине обильно струился холодный пот.

– Василий, останови! – строго велел лейтенант. – Да не здесь, дуболом стоеросовый! Хотя бы метров сто пятьдесят проедь за автобусную остановку. Не будем экспертов и стажёров отвлекать от поисков. О, и машина шефа здесь! Ну-ну…. Тогда ещё накинь метров сто…

– Эк, оно вас прихватило! – посочувствовал седоусый сержант и непонятно посоветовал: – Никогда не надо пить яблочную бормотуху из картонных пакетов. Нет там никаких яблок, да и не было никогда. Только химия одна химическая, типа – фруктовые эссенции. Плюсом – всякие стабилизаторы, ароматизаторы, наполнители, загустители и красители…

«Почему-то всех молоденьких белобрысых шоферов, сидящих за баранками служебных авто, зовут Васьками», – усмехнулся про себя Ник. – «И всё они почему-то обожают нажимать на педали тормоза и газа сугубо подошвами домашних шлёпок…».

Машина (обычный, ничем неприметный милицейский УАЗик), остановился на пыльной обочине. Ник надавил на допотопную ручку, распахнул настежь заднюю дверцу и выбрался наружу.

Старший лейтенант тоже решил немного размять кости, ловко спрыгнул на землю и сладко потянулся, слаженно захрустев молодыми суставами, сухожилиями и хрящиками.

– Я отойду ненадолго в сторону. По малой нужде, – то ли сообщил, то ли попросил Ник. – А ещё мне надо сделать пару коротких телефонных звонков. Жене и моему лечащему врачу.

– Да, пожалуйста, Николай Сергеевич! На здоровье! – широко и беззаботно улыбнулся лейтенант. – Идите, писайте, звоните. Хоть жене, хоть Папе Римскому, хоть американскому президенту Клинтону. Вы же пока не арестованы, следовательно, и в гражданских правах не поражены…

Ник отошёл метров на пятнадцать-двадцать от дороги и неожиданно наткнулся на старенькую кладбищенскую ограду. Прошагал ещё пару десятков метров вдоль неё и, крепко обняв за ствол толстую корявую берёзу, всласть поблевал.

Вместе со светло-коричневыми остатками утреннего кофе, на белый свет выскочили из организма и два светло-розовых шарика.

«Странно, – вяло и безразлично подумал Ник. – «Пал Палыч уверял, что таблетки растворяются почти мгновенно. За минуты полторы, максимум за две. А эти шарики уменьшились только – дай Бог – на одну четверть, хотя времени прошло с момента приёма уже минут двадцать пять, если не больше. Наметилась очередная нестыковка?».

Отойдя от берёзы, он достал из кармана куртки мобильный телефон, набрал нужный номер.

Длинные гудки, щелчок, тишина.

– Маша?

– Она самая, – неохотно ответил ледяной голос.

– Что с твоим голосом?

– А каким он должен быть? – вопросом на вопрос ответила жена. – После того, как ты при посторонних закатил мне такую жуткую сцену ревности? Минут пять выспрашивал про чужой мужской носок. При этих тупых и наглых ментах, которые старательно прикрывали ладошками свои издевательские и сальные улыбочки. Улыбки-то они вежливо скрывали, но и на ноги мои стройные пялиться не забывали…. Представляю, как красочно они потом будут описывать – сослуживцам и случайным подружкам – эту незабываемую театральную мизансцену. Доморощенный отечественный Отелло, душащий несчастную Дездемону незнакомым мужским носком, случайно обнаруженным на подоконнике…