– Значит, так, Толя, заходишь в реку примерно по середину голени, разворачиваешься лицом к течению, присаживаешься и делаешь свое грязное дело, – напутствую я уже поскуливающего от нетерпения напарника.

– Миш, ну вот на хрена опять всякие умности придумывать? Почему именно лицом к течению? – пыхтит влезающий в воду Анатолий.

– А сам прикинь! – глумливо ухмыляюсь я.

Повертевшись и так и этак, Толя убеждается, что при любом другом способе посадки он просто рискует изгваздаться в собственном… в собственных отходах жизнедеятельности. С тяжким вздохом он садится так, как я и сказал.

– Запомни навсегда главное правило из двух пунктов, Курсант. Во-первых, командир прав всегда. Во-вторых, если командир не прав, то подчиненный должен глядеть пункт первый. Ладно, пойду, отойду немного. И тебя смущать не буду и покараулю заодно.

Слегка поразмыслив, я решил, что выбираться назад, на горный склон, нам необязательно и дальше можно совершенно спокойно идти по ущелью вдоль реки, вниз по течению. Прижмемся поближе к левой стороне, там растительность погуще, уже даже не кусты, а вполне себе деревья, да так и дотопаем до самого Сержень-Юрта. Ну, может, не до самого, но уж до развалин пионерлагеря – точно. Сказано – сделано. Путь продолжаем по ущелью, вдоль русла реки, которая своим плеском и перестуком камней на дне, полностью скрывает звуки наших шагов. И ведь наверняка так бы и ушли назад, тихо и спокойно, да только в Беное понесла меня нелегкая из ущелья наверх. Захотелось, понимаешь, еще раз на нашу базу поглядеть. Поглядел, мля…

С окаменевшей рожей и стиснутыми кулаками я замер над разоренной могилой. Нет, эти уроды не выкопали кости и не раскидали их вокруг, может – нечем копать было, может – просто лень. Но на то, чтобы своротить, разломать на части крест и наложить сверху на холм несколько вонючих куч, у боевиков хватило и силенок, и больной фантазии. Толя стоит чуть позади молчаливой тенью. Мне кажется, он уже по контексту догадался, что это за место и как я себя сейчас чувствую. А когда я, немного успокоившись и взяв себя в руки, поворачиваюсь к нему, напарник задает только один вопрос:

– Домой мы, похоже, пойдем чуть-чуть позже?

Я только молча киваю в ответ, подбираю кусок доски и начинаю очищать могилу. Толик же отходит к развалинам бани и начинает выбирать там относительно крепкие и длинные деревяшки. Вдвоем справились быстро: сколоченный ржавыми скобами новый крест выглядит ничуть не хуже, чем старый.

– Жаль, ненадолго, – вздыхает Анатолий.

– А мы им «слегка намекнем», что трогать тут ничего не стоит.

– Думаешь, поймут?

– Ну, это будет зависеть от того, насколько убедительно намекнем. Все, спускаемся в ущелье и предельно осторожно выдвигаемся назад.

– Да ты никак Ца-Ведено громить собрался? – смотрит на меня квадратными глазами напарник.

– Не, Толя, – усмехаюсь я. – Помирать нам с тобою еще рано, я тут кое-что другое замыслил. Как думаешь, тот черт, что сумку с донесением привез, когда назад поедет?

– Не, командир, чем больше я тебя узнаю, тем больше убеждаюсь, что ты псих! – восхищенно заявляет Толик, когда я объясняю ему смысл своей задумки.

А план и впрямь больше похож на безумную авантюру. Устроить засаду на вражеского курьера на четырехкилометровом отрезке дороги от Ведено до Ца-Ведено – это не просто риск, это черт знает что! Но именно поэтому может проскочить. Думаю, подобной наглости от нас просто не ждут. Правда, от трофеев придется отказаться, на их сбор у нас не будет ни секунды времени – успеть бы ноги унести. Но это не очень-то и страшно. Мы сейчас на «государевой службе», так что с голоду не помрем. Опять же, для начала надо отсюда живыми слинять.