Радугу всегда видели по-разному в разные периоды истории и в разных народах. В ней различали и три основных цвета, и четыре, и пять, и сколько угодно.

Аристотель выделял только три цвета: красный, зелёный, фиолетовый. Радужный Змей австралийских аборигенов был шестицветным. Некоторые африканские племена видят в радуге только два цвета – тёмный и светлый.

Так откуда такая разница?

Явление радуги /это проявление ЗАКОНА ЦВЕТА/ объяснил преломлением солнечных лучей в каплях дождя еще в 1267 году Роджер Бэкон. Но проанализировать свет додумался только Ньютон и, преломляя луч света через призму, сначала насчитал пять цветов: красный, жёлтый, зелёный, синий и пурпурный. Затем учёный присмотрелся – и увидел шесть цветов. Но цифра шесть верующему Ньютону не подошла. Тогда ученый «высмотрел» еще один цвет. Цифра семь ему подходила: число древнее и мистическое – тут и семь дней недели, и семь смертельных грехов. Седьмым цветом Ньютону привиделся индиго. Так Ньютон стал отцом семицветной радуги.

Правда, сама его идея белого спектра, как совокупности цветов, в то время не всем понравилась. Выдающийся немецкий поэт Гёте возмутился «чудовищным предположением», которое утверждал Ньютон. Ведь не может быть, чтобы самый чистый белый цвет оказался какой-то смесью цветных лучей! Тем не менее, со временем разделение спектра на семь цветов прижилось, но! об индиго забыли и цветов опять стало шесть.

В итоге:

Русские доказывают, что радуга семицветная.

Американцы, а также французы, немцы, британцы знают шесть цветов радуги.

Японцы уверены, что цветов тоже шесть.

И с радостью вам их назовут: красный, оранжевый, жёлтый, голубой, синий и фиолетовый. А куда делся зелёный? Никуда, его в японском языке просто нет. Японцы, переписывая китайские иероглифы, иероглиф зелёного цвета потеряли. В китайском он есть. В Японии зелёного цвета просто нет. То есть, он вроде и есть, но это оттенок голубого, как у нас алый – оттенок красного. Вот и получаются у них голубые огурцы и голубой цвет светофора.

Британцы согласятся с японцами по количеству цветов, но никак не по составу. В английском и других романских языках нет голубого цвета. А раз слова нет, то и цвета тоже нет. Они, конечно, не дальтоники, и голубой от синего отличают, но для них это просто «светло-синий» – то есть, не основной.

Но этим вопросы о цвете не заканчиваются. В казахском языке, например, радуга семицветна, но сами цвета с русскими не совпадают. Тот цвет, что переводится на русский язык как голубой – в казахском восприятии – смесь голубого с зелёным, жёлтый – смесь жёлтого с зелёным. То есть, то, что считается смесью цветов у русских, считается самостоятельным цветом у казахов.

Кроме разницы в количестве цветов, существует различия и в восприятии цвета. Оно у всех разное. Меняются цвета и от времени. На Руси в радуге различали четыре цвета. Красный, синий, зелёный и багряный. Но слово красный вообще было не цветом, а обозначало красоту, и в таком смысле сохранилось в сочетании «красная девица», а багряный был тёмно – красным.

Таким образом, восприятие цветов зависит только от конкретного мышления, культуры, времени, места, которые ещё сильнее зависят от языка. Вопрос «цветов радуги» – не из сферы физики и биологии.

Это сфера Закона Цвета. Он бесконечен. Цветов миллиарды. Выделить из спектра «цветов» можно сколько угодно, но только те, для которых мы можем придумать СЛОВА. По Закону СЛОВА: нет слова или названия – нет и объекта. В философии ИНСТАНТА в радуге минимум восемь цветов. Восьмой цвет явно виден и для него есть название – розовый.