19 апреля М.Д. Бонч-Бруевич доложил Высшему военному совету о необходимости просить НКИД РСФСР «взять на себя труд, по сношению с Германским представительством, назначить смешанные правительственные комиссии для установления постоянной демаркационной линии». Высший военный совет в лице большевика Н.И. Подвойского и генерала Н.М. Потапова постановил обратиться в НКИД «с просьбой возможно скорее назначить смешанную комиссию»[355].

Через два дня генерал Бонч-Бруевич сделал в Высшем военном совете еще более важный доклад (доклад также направлялся Ленину), в котором предложил дать указания в связи с угрозой захвата столицы − германские войска были на подступах к Курску. Проанализировав отношение германцев к мирному договору, М.Д. Бонч-Бруевич заявил: «Центральная Московская область Республики находится ныне в угрожаемом состоянии». Генерал просил дать ему указания по следующим вопросам: 1) протестует ли СНК против вторжения германцев в пределы Советской республики; 2) когда будет заключен мир с Украинской народной республикой и ведутся ли переговоры о возвращении из Украины «хотя бы некоторой части» огромных запасов военного имущества. Л.Д. Троцкий распорядился передать оба вопроса наркому по иностранным делам Г.В. Чичерину[356].

24 апреля Мирбах доложил министру иностранных дел Германии, что руководство большевиков и НКИД достаточно лояльно отнеслось к наступлению германских частей на Украине и в Финляндии. Но уже 26 апреля Чичерин в предельно тактичной форме выразил непонимание Советским правительством Германии. Более резкий протест выразил Мирбаху Я.М. Свердлов[357].

7 мая М.Д. Бонч-Бруевич окончательно обосновал необходимость создания массовой регулярной Красной Армии – против внешнего врага (Германии). Генерал доложил председателю и Управляющему делами СНК и Высшему военному совету, что германские части развивают свой успех и уже заняли Ростов-на-Дону; кроме того, германцы требуют сдачи форта Ино Финляндии и «желают создать противодействие англичанам и французам на Мурмане»[358].

В начале мая 1918 года на всем протяжении южной границы РСФСР с Украиной (в Брянском, Курском и Воронежском районах) германские войска выражали готовность заключить 20 мая перемирие и местами заключили его уже к 10 мая. При этом Брестский мир и заключенное перемирие не помешали германской армии к 10 мая вторгнуться в Воронежскую губернию и Донскую область и занять предместье Ростова, создать угрозу высадки значительных сил в Кубанской области.

Военный руководитель Высшего военного совета делал вывод, что заключением частных перемирий в одних районах германцы попросту создавали прикрытие флангов своих отрядов, наступающих на Воронежскую губернию и Ростов. Высший военный совет постановил довести до сведения Управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича о недопустимости заключения подобных перемирий в тех районах, где это выгодно германцам: такие перемирия давали возможность Германии осуществлять дальнейшую экспансию. По мнению Высшего военного совета, перемирие можно было заключить исключительно «на всех фронтах», причем не комиссиями от пограничных отрядов, а комиссией «от центрального Советского правительства»[359].

8 мая военный представитель при дипломатической миссии Германии в РСФСР майор К. фон Ботмер назвал отношение Советского правительства к Германии «несколько натянутым»: СНК беспокоило наступление германских войск в Финляндии и продвижение войск на восток на Украине[360]. Германское посольство в это время продолжало политику нормализации отношений с Кремлем, но при этом «поддерживало контакты с различными» политическим силами, полагая: «Если, в чем мы убеждены, Германия утвердится в России (а при таком количестве ее врагов это уже победа), большевизм долго не удержится у руля», поэтому надо «пытаться повлиять на ход событий», чтобы, если большевики слетят, к власти пришли лояльные к Германии буржуазные партии, а не ненавидящие ее эсеры