-  Я же шепотом  звала.  Что ты всегда так пугаешься?  Я тебя просто не узнала, мама, ты не болеешь?  Выглядишь потрясающе, но похудела сильно, -  оторвалась я,  рассматривая  четкую линию скул, мелкие морщинки на лице…  суховатом теперь, а не мягком и округлом, как раньше.  Не было больше низкого пышного узла из  русых волос, не было шикарной  женщины в зрелом возрасте,  зато был живой блеск в глазах, подтянутая фигура и еще… запах?

-  Чем это пахнет,  мам?

-  Хэх… слышно, да? –  расстроилась она, поворачиваясь к своему плечу и нюхая его.

-  Нет, это, скорее - от  волос.

-  Ну да,  все-таки нужно  не косынку, а купальную шапочку…   Зайка!  У нас теперь есть корова.

   Твою маааать… 

-  Чудно… - пролепетала я.

-  Ты полюбишь ее.  Я научу тебя дойке.  Я-то училась по интернету?  Потом познакомлю вас.  А пока…  бегом в душ, переодевайся  и будем кормиться.

    Оставив  вещи в своей комнате, я послушно прошла в ванную комнату  и стала под душ.  И было мне не по себе...  Корова.  Я… и любимая мною корова.   Перспектива  так себе - я, мама и она…  ладно, это потом.

     Мы поужинали  яичницей и салатиком из помидоров и зеленого лука (мама никого не ждала и поэтому не готовила) и поговорили.   Вернее,  я рассказывала, а она почти все время молчала и внимательно слушала, изредка кивая.   Потом, устроившись  на диване и отзеркалив одну и ту же позу – обняв диванные подушечки и прижимая их к животу, мы  замолчали обе.

     Было поздно,  уже наступала ночь, но свет мы не включали.  Старый  дом тихо и таинственно потрескивал, поскрипывал   и пах знакомо и уютно.  После еды хотелось спать, и чувствовала я себя… непонятно.  Но это, скорее всего, от усталости.  То, что мама пока прокомментировала мой рассказ об Усольцеве только угрюмым выражением лица, не настораживало.   Она никогда не спешила с выводами и решениями.  Уверена, что и не сорвалась бы вот так, как я.  Сама она в похожей ситуации поступила совершенно  иначе. 

   Совсем стемнело.  Мы сидели уже минут двадцать и уютно молчали.  Я думала о ней -  женщине, которая  всего  полгода назад, в свои шестьдесят,  не представляла себя без каблуков и  шикарной прически, носила шляпки  и юбки…  Бывший директор и распорядитель огромных фармацевтических складов, представительная во всех отношениях  дама…  Сейчас она переехала из Питера в Новую Рузу,  похудела,  загорела, подстриглась, влезла в джинсы с футболкой и завела себе корову…

-  Зайка, ты нормально?  Давай  ложиться спать,  – отозвалась, наконец, из темноты мама, - завтра  рано вставать  и вообще...  огорошила ты меня.   У меня тоже есть для тебя новость,  только хорошая.  Может, слегка подсластит… но  это долго рассказывать,  все  завтра. 

-  Давай, мам, я и сама почти сплю, - опустила я ноги на пол  и  отложила в сторону подушечку.

-  Проснешься – меня может не быть дома, но ты не переживай, это ненадолго.  Только… если вдруг подойдет мужик затрапезного вида и будет просить на опохмел – гони его.  Ничего не давай.

   Я сразу проснулась.  Посмотрела на нее и покачала головой.

-  Если завтра этот мужик придет – я  дам.

-  Соседка будет недовольна, - проворчала мама.

-  Дам… в смысле – денег, мам, - качнула я головой  с укоризной.

-  Я поняла. Да и вряд ли он еще  способен  на что-то, кроме - пить.  В чем дело, Зай?

-  Это… психологическая травма, наверное.

-  А не слишком их на тебя одну? -  вздохнула она.

-  Эта неглубокая, но безусловная.  У нас когда-то  умер мичман… сравнительно  молодой еще.  Ходил, просил по квартирам на опохмел.  Не давали, само собой – по разным соображениям.  И я тоже.  А  утром его нашли на первом этаже в нашем подъезде – холодного.  Может, он и не сразу от меня…  Так что  немного, но дам.  Много у меня и нет – я почти совсем без денег… пока.