– Чем это пахнет,  мам?

– Хэх… слышно, да? –  расстроилась она, поворачиваясь к своему плечу и нюхая его.

– Нет, это, скорее – от  волос.

– Ну да,  все-таки нужно  не косынку, а купальную шапочку…   Зайка!  У нас теперь есть корова.

   Твою маааать…

– Чудно… – пролепетала я.

– Ты полюбишь ее.  Я научу тебя дойке.  Я-то училась по интернету?  Потом познакомлю вас.  А пока…  бегом в душ, переодевайся  и будем кормиться.

    Оставив  вещи в своей комнате, я послушно прошла в ванную комнату  и стала под душ.  И было мне не по себе…  Корова.  Я… и любимая мною корова.   Перспектива  так себе – я, мама и она…  ладно, это потом.

     Мы поужинали  яичницей и салатиком из помидоров и зеленого лука (мама никого не ждала и поэтому не готовила) и поговорили.   Вернее,  я рассказывала, а она почти все время молчала и внимательно слушала, изредка кивая.   Потом, устроившись  на диване и отзеркалив одну и ту же позу – обняв диванные подушечки и прижимая их к животу, мы  замолчали обе.

     Было поздно,  уже наступала ночь, но свет мы не включали.  Старый  дом тихо и таинственно потрескивал, поскрипывал   и пах знакомо и уютно.  После еды хотелось спать, и чувствовала я себя… непонятно.  Но это, скорее всего, от усталости.  То, что мама пока прокомментировала мой рассказ об Усольцеве только угрюмым выражением лица, не настораживало.   Она никогда не спешила с выводами и решениями.  Уверена, что и не сорвалась бы вот так, как я.  Сама она в похожей ситуации поступила совершенно  иначе.

   Совсем стемнело.  Мы сидели уже минут двадцать и уютно молчали.  Я думала о ней –  женщине, которая  всего  полгода назад, в свои шестьдесят,  не представляла себя без каблуков и  шикарной прически, носила шляпки  и юбки…  Бывший директор и распорядитель огромных фармацевтических складов, представительная во всех отношениях  дама…  Сейчас она переехала из Питера в Новую Рузу,  похудела,  загорела, подстриглась, влезла в джинсы с футболкой и завела себе корову…

– Зайка, ты нормально?  Давай  ложиться спать,  – отозвалась, наконец, из темноты мама, – завтра  рано вставать  и вообще…  огорошила ты меня.   У меня тоже есть для тебя новость,  только хорошая.  Может, слегка подсластит… но  это долго рассказывать,  все  завтра.

– Давай, мам, я и сама почти сплю, – опустила я ноги на пол  и  отложила в сторону подушечку.

– Проснешься – меня может не быть дома, но ты не переживай, это ненадолго.  Только… если вдруг подойдет мужик затрапезного вида и будет просить на опохмел – гони его.  Ничего не давай.

   Я сразу проснулась.  Посмотрела на нее и покачала головой.

– Если завтра этот мужик придет – я  дам.

– Соседка будет недовольна, – проворчала мама.

– Дам… в смысле – денег, мам, – качнула я головой  с укоризной.

– Я поняла. Да и вряд ли он еще  способен  на что-то, кроме – пить.  В чем дело, Зай?

– Это… психологическая травма, наверное.

– А не слишком их на тебя одну? –  вздохнула она.

– Эта неглубокая, но безусловная.  У нас когда-то  умер мичман… сравнительно  молодой еще.  Ходил, просил по квартирам на опохмел.  Не давали, само собой – по разным соображениям.  И я тоже.  А  утром его нашли на первом этаже в нашем подъезде – холодного.  Может, он и не сразу от меня…  Так что  немного, но дам.  Много у меня и нет – я почти совсем без денег… пока.

– Про это поговорим  завтра, – пообещала она.   Погладила меня по руке и пошла к себе.  С порога кинула:

– И зачем их таких держат в армии?

    Я не ответила.  Уже лежа в постели, думала об этом.  Будто не о чем больше…  Просто изо всех щелей  полезли разные мысли и воспоминания в тему.