— И по-французски говоришь?

— Конечно.

— Люблю французский. Жаль, у нас он только факультативно, хрен все успеешь… — Было крайне интересно, как Леон попал в спецшколу, куда с улицы не берут, но это потом, успеется. Сначала самое важное. — А что кроме французского и пристойного рисования у тебя в активе?

Леон пожал плечами.

— Гитара.

Неправильный ответ, подумал Дон. Декоративная чихуахуа в семье тоже нужна, но не сегодня. Попробуем еще раз.

— Драться умеешь? — недвусмысленно кивнул на поцанят.

— Умею. — Новичок хищно усмехнулся, став похож на настоящего Хуана Морену[1]. — Совсем другое дело же! — Когда?

— Сегодня, после занятий, на стадионе. Олимпиада у нас. — Прищурился, глянул Леону в глаза. — Без выпендра. Поцанята дерутся всерьез и нечестно, так что если тебе дороги руки, бей сразу наповал или стой в стороне. Выбирать сейчас.

— После занятий, на стадионе, — кивнул новичок.

Дон под столом пожал ему руку и вернулся все же к анатомии. И так Натали уже раз на них покосилась. На второй можно и прыщами покрыться, были уже прецеденты.

Кира и Ромку он обрадовал на перемене. У нас, сказал, пополнение. Берем павлина на Олимпиаду, выстоит — честь ему и хвала.

— Почему не Марата? — спросил Ромка, почесывая прилизанные гелем русые кудри.

Выглядел он в костюме, надо сказать, презабавно. С его-то сложением кузнеца и благородным рязанским профилем! Зато — ногти чистые и отполированные, выбрит под шелк, туфли сияют, рубашка и после сдвоенного урока — как снег. Очки даже темные надел. Мафия как она есть!

— Потому что место букмекера не на арене, — пожал плечами мудрый герцог Ришелье.

В отличие от Ромки — и от того самого Ришелье — Кир был мелким, жилистым и невзрачным. На нем и пиджак сидел, как гимнастерка, и лаковые туфли походили на сапоги. Зато Сенсей обещал ему через год место ассистента, как лучшему ученику, а в Плешку[2] он уже набрал высший балл, даром что закончил только девять классов. Мог бы получить бумажку за одиннадцатый, благо всю школьную программу они уже прошли, и уже учиться в ВУЗе, но не стал. Сказал, Плешка не убежит, а вот такой литературы, как дает Филька, там точно нет. Такая литература не всем филологам достается. И остался в альма-матер бамбук курить и тренировать на Поце навыки дипломатии.

До конца занятий обошлось почти без инцидентов. Почти — потому что перед физрой Ариец ущипнул за задницу Лизку, схлопотал по физии, обозвал ее сучкой, схлопотал по физии еще раз, замахнулся…

Его руку перехватил Ромка, а Дон скомандовал:

— Брэк! Лиза, душа моя, не убивай этого придурка, он еще маленький. Сам не понимает, что творит.

Лизка буркнула что-то насчет галантного Тангейзера и вообще Вертера[3], которого топить — только водоемы отравлять; вильнула роскошной задницей и ушла к Маринке шушукаться о парнях.

Ариец честно не понял, о чем это она, но искренне восхитился. Он и ущипнул-то ее наверняка от восторга, только вот беда, Лизка уже давно выросла, а Ариец так во втором классе и застрял, бедолага.

Как следует посочувствовать Арийцу не дал физрук, он же Твердохлебов Михаил Маркович. Ровно со звонком на пятый урок — к парам, курсам и прочим атрибутам училища Дон пока не привык — нарисовался посреди стадиона, гаркнул хриплым басом:

— Становись! Смир-рна!

Выстроились. Альфа слева, Бета — справа. Не смешивая рядов. Бешки позадирали носы и глядели на семью Альфа свысока. Как будто рост и ширина плеч — самое важное в этой жизни.

Как же. Размечтались об забор. Кто из этих дылд стоеросовых сумеет уложить на травку товарища Твердохлебова? Правильно, никто. И плевать, что сей лысый кряжистый пень на полголовы ниже Поца.