Но оставлять Киллера с ребятами тем более было нельзя. Именно сейчас, именно сегодня Дон должен был быть рядом, иначе случится что-то ужасное.

Почему ужасное и что может быть хуже, чем убийство Поца, и откуда он знает, что будет еще хуже, Дон даже не задумывался. Просто знал.

Он крепче обнял Ромку, сжал его плечо.

— Ты мне нужен. — Ромка чуть расслабился, показалось, сейчас согласится, и Дон позвал: — Пошли вместе к Киллеру.

Зря сказал про Киллера. Ровно когда назвал имя — понял, что зря: Ромка вывернулся и отошел на полшага. Но слов обратно не возьмешь.

Как же некстати Ромку снова заело, что там его заедает! И ведь сейчас не переубедишь, не уговоришь — по глазам видно, закусил удила.

У Кира и не получилось. Вместо того чтобы успокоиться и пойти со всеми, Ромка чуть в драку не полез: отстаньте, мне уже не два года, да что вы привязались с вашей Филькой! Даже забыл про свежевыдуманный день рождения бабушки.

Клиника.

— Вы тут еще подеритесь, — оборвал его Дон. — Надо домой — поезжай домой. Завтра поговорим.

Ромка что-то обиженно побурчал под нос, запахнулся в куртку и ушел к школе. А Дон оглядел насупленных и растерянных ребят, про себя обругал Ромку козлом и бодро скомандовал:

— Пошли, что ли.

Прозвучало немножко фальшиво, а плевать. И на страх, который вернулся, тоже. И на тошноту. Вон, Киллеру хуже — губы дергаются, словно не может решить, то ли заржать, то ли разреветься.

Скорее заржет, он же марку держит, наш Леон Киллер. Шапочку ему подарить, что ли. И Растение.

Дон не ошибся. И в самом деле, через пару минут молчаливой спортивной ходьбы Киллер деланно веселым голосом принялся травить байку про пса по имени Рауль. Байка была дурацкая, в лучших европейских традициях, но Семья дружно смеялась — поначалу натужно, а потом и в самом деле отпустило.

Видимо, все так старались расслабиться и не думать о плохом, что немножко переборщили.

А может недовыветрившиеся остатки алкоголя забродили в головах.

Как бы то ни было, к дому Киллера подошли этакой разудалой компанией, разве что частушек больше не пели, ограничились анекдотами и байками из тырнета. Про школу, что характерно, никто не упомянул. Даже Ариец, который выглядел потерянным и несчастным, словно это он предал, не уберег и во всем виноват и тот начал кривовато, но улыбаться и чесать уши черному псу. Зверюга так и шла рядом с ним, как привязанная.

Анекдоты закончились аккурат к тому моменту, как дошли до Киллерова двора. Не сами по себе закончились, а от удивления.

Поначалу Дон подумал, что они заблудились. В прошлый раз — то есть вчера вечером — это был самый обыкновенный старый двор-колодец. Грязноватый, обшарпанный, по-советски неуютно-монументальный: по углам красовались бетонные вазы-клумбы, полные окурков; посередине корячилась помесь горки с песочницей; дополняли картину покосившиеся качели, тронутые ржавчиной и забвением, доисторические лавочки и доминошный стол.

Теперь же двор сиял чистотой и разноцветными фонариками, волшебными в голубых сумерках. Бетонный монстр превратился в руины замка, увитые диким плющом и расцвеченные все теми же фонариками; разумеется, его уже оккупировали дети — штук шесть лазило по лесенкам, каталось с горки и рыло подкопы. Еще двое детишек, мальчик и девочка, качались на аккуратных ярко-желтых качелях, расписанных маргаритками. В мозаичных вазах пушились яркие астры, они же нагло вытеснили с газона автомобили — те растерянно жались к стенами, не смея ступить на цветы и зелень. Почти так же растерянно сидели на расписных лавочках несколько завсегдатаев доминошного стола, робко пряча под полами извечные бутылки и тюльку в томате.