– Вполне вероятно, – кивнул комендант. – Да только не похоже. Если действительно напали немцы, то они как раз все дороги перекрыли. Кроме той, что на восток. Никто не мог знать, что янки бросится к нам за помощью.

Наступила пауза. Капитан переваривал полученную информацию, а генерал смотрел в окно, на свежую июльскую зелень, из которой доносилось счастливое птичье пение. За деревьями шумела Рингштрассе, а под окнами кто-то громко матерился, поминая матушку некоего сержанта.

Но даже это не портило мирного настроя.

– Но это все теория, – Благодатов отвернулся от окна, и лицо его стало жестким, решительным. – А практика в том, что для проведения разведывательных мероприятий привлекается ваша разведгруппа, товарищ капитан!

– Но я не успею собрать разведгруппу сегодня, – сказал Петр.

– Никто тебя не торопит, – пожал плечами комендант. – На подготовку есть ночь. Двинетесь на рассвете. Дорогу на Линц ты ведь знаешь?

– Так точно, – ответил капитан. – Ездил туда в начале июня, когда союзники нам фашистских прихвостней – белоказаков выдавали.

– Двигайтесь осторожно, стреляйте только в случае нападения, – Благодатов говорил спокойно, но в голосе его чувствовалось напряжение. – Не мне тебя учить. Но будь готов к тому, что произошло недоразумение и никаких фашистов ты не встретишь. И тогда тебе придется разбираться с союзниками.

– Ясно, – Петр кивнул. – Разберусь.

– Сам знаешь, что отношения у нас с ними сейчас не очень, да и конференция в Берлине идет[9]. Так что будь максимально осторожен. Если что выйдет не так, американцы сразу раструбят об этом на всю Европу, и мы с тобой можем угодить под трибунал. Это пугает меня больше, чем вероятное появление шайки недобитых фрицев. Задача ясна?

Петр встал, понимая, что разговор окончен.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Машины вам дадут, я уже распорядился. Так что – выполняйте!

– Есть!

Козырнув, капитан Петр Радлов покинул кабинет коменданта.

Нижняя Австрия, контрольный

пункт Советской Армии на дороге Линц – Вена.

25 июля 1945 года, 7:43 – 7:55

Шлагбаум поднимался невыносимо медленно. Солдат, тянувший за веревку, двигался, точно сонная муха, и Петру, который ночью практически не спал, хотелось прикрикнуть на него.

Роса блестела на траве, и утренний холодок заставлял забыть о том, что вчерашний день был очень жарким. Но Альпы рядом, и на юго-западе видны вершины, сверкающие в лучах восходящего солнца.

Их холодное дыхание здесь, в Австрии, ощущается почти всегда.

Грузовик, в кабине которого сидел Радлов, взревел мотором и переполз за шлагбаум, попав таким образом из советской зоны оккупации в американскую. Капитан слышал, что союзники предлагали разделить и Вену на зоны ответственности, как это было сделано в Берлине. Но пока до этого дело не дошло.

Петр крикнул шоферу, приказывая остановиться.

Радлов выскочил из машины и, разминая на ходу затекшие ноги, двинулся к джипу, который солдаты с поста вытолкали к обочине. На сиденье темнели хорошо знакомые бурые кляксы, один из бортов американской машины был располосован очередью. Пахло от джипа почему-то гарью.

Из кузова грузовика выпрыгнул лейтенант Михайлин, двинулся вслед за командиром. «ППШ» на его могучей фигуре смотрелся, как игрушка, и капитан всегда изумлялся, как ловко лейтенант с ним обращается.

– Что скажешь, Миша? – спросил он, ковыряя пальцем дырку в желто-зеленом металле борта.

– А чего скажу, – прогудел Михайлин, присаживаясь на корточки. – Свежее отверстие. Пулемет или автомат какой.

– Значит, по этой машине стреляли? – спросил капитан задумчиво.

– Ага, так и есть, – вздохнул лейтенант. – Похоже, что какие-то фашистские недобитки спустились с гор. Там ведь целую дивизию можно спрятать, если запасы жратвы имеются.