Вооружившись микромифологическим взглядом на литературу, я перехожу к чтению и обсуждению ряда произведений русско-израильской литературы. Некоторые особенности в определении и характеристике такого сложного явления, как русская литература в Израиле или израильская литература на русском языке, я попытался рассмотреть в двух предыдущих книгах: «Nostalgia for a Foreign Land: Studies in Russian-Language Literature in Israel» (Academic Studies Press, 2016) и «Неуловимая реальность: Сто лет русско-израильской литературы (1920–2020)» (Academic Studies Press I БиблиоРоссика, 2020). Здесь замечу только, что для определения русско-израильской литературы полезно воспользоваться понятием литературного процесса – динамической совокупности отдельных явлений, связанных друг с другом гипотезой, в кантовском смысле слова, позволяющей мыслить этот процесс как источник определения его составляющих. В данном случае такой гипотезой является идея о непрерывности и временной протяженности процесса русскоязычного письма в Земле Израиля и затем в Государстве Израиля. Явлениями, составляющими этот процесс, должны считаться не авторы, а отдельные произведения или, если воспользоваться более общим понятием, высказывания (книги, рассказы, статьи, публикации в интернете, интервью и т. д.). Не люди, а высказывания в их темпоральной и достаточно протяженной связности образуют сообщество – исторически связное сообщество высказываний. То, что данный процесс не прекращается уже сто лет, свидетельствует о гомеостазисе и исторической значимости сообщества. Таким образом, к русско-израильской литературе может быть отнесено все, что является частью процесса и формируемого им сообщества высказываний; причем это включает корпус произведений на русском языке, либо созданных в Израиле, либо очевидным образом детерминированных израильским историко-культурным контекстом, либо возникших как следствие участия авторов в русско-израильских литературных процессах и жизни образуемого ими эмерджентного сообщества.

Если рассматривать русско-израильскую литературу как процесс становления сообщества высказываний, то можно будет говорить о его особой структуре, которая не обязательно должна быть изоморфна сходным процессам в других регионах, прежде всего в России. Главное, что обращает на себя внимание, это его диссипативный характер: в хаотической системе, во многом состоящей из случайностей, возникают и исчезают упорядоченные формы поведения, обладающие собственной значимостью, имеющие особые факторы причинности, зачастую несвойственные «метрополии», но оттого не менее смыслоемкие. Культурные практики, привычные для писателей, выходцев из Советского Союза, зачастую оказываются неэффективными в Израиле и могут превратиться в атавизм, но вместо них могут возникать новые явления, обусловленные местными условиями. Так, например, модель формирования литературных групп вокруг журналов оказывается не очень успешной, особенно в период бурного расцвета интернет-культуры. Во всяком случае, журналы не формируют иерархии вкусов и статусов. Еще менее эффективной и значимой становится модель писательских союзов. Компактность проживания в Израиле, относительная социоэкономическая и культурная гомогенность снимают дихотомию центра и периферии. Национальный характер государства и его иммиграционной политики (закон о возвращении) делает более релевантными одни факторы, в частности этническое происхождение, и менее релевантными другие, например географию происхождения. Значительно менее значимой становится писательская конкуренция на внутреннем книжном рынке, хотя бы уже потому, что его русскоязычный сегмент чрезвычайно мал. Тусовки, фестивали, премии, государственная поддержка – все эти неотъемлемые составляющие привычной модели литературного сообщества существенно меняют свое значение. На место привычных, но устаревших или заведомо неосуществимых практик приходят новые конфигурации идентичностей, привычек, культур и традиций. Это отчасти случайность и отчасти закономерность, что буквально «соседями» (по названию цикла рассказов Я. Шехтера) становятся, например, Денис Соболев из Санкт-Петербурга, Елизавета Михайличенко и Юрий Несис из Ставрополя, Александр Гольдштейн из Баку и Михаил Юдсон из Волгограда. То, что их объединяет, что превращает их тексты в особую форму самоорганизации в хаосе русско-израильского литературного процесса, обладает собственным смыслом, культурной, идейной и художественной значимостью, что я и пытаюсь показать в моих исследованиях.